Решение собрания было предельно кратким и конкретным: обязать членов партии повысить личную ответственность за устранение недостатков в боевой подготовке новобранцев, оказывать им всемерную помощь в освоении передовых приемов и методов действий в Карпатских горах.
Партийное собрание оставило заметный след в жизни личного состава минометной батареи. Вторичная проверка ее боеготовности показала, что минометчики шагнули вперед, избавились от недочетов, которые были обнаружены перед партийным собранием.
Удачно, на мой взгляд, выбрали повестку дня одного из своих собраний и коммунисты 1-й стрелковой роты 1-го батальона: «Бдительность — наше острейшее оружие». Конкретным поводом для обсуждения этого вопроса послужило неправильное поведение двух красноармейцев роты. Дело было так. В прифронтовом горном селении Витвица орудовала банда бандеровцев. Патрулирование Витвицы осуществляла 1-я стрелковая рота. И вот однажды ночью бандеровцы пробрались в селение, ограбили крестьян, погрузили награбленное в повозку и пытались ускользнуть в горное ущелье. Патрульную службу в Витвице в ту ночь несли красноармейцы Ткаченко и Ковальчук. Оказалось, что они проморгали лазутчиков, увлекшись разговором с двумя девушками. Девушек же к нашим патрулям подослали бандеровцы. Правда, повозка с ворованным крестьянским имуществом не попала в осиное гнездо бандитов — ее перехватили красноармейцы Емец и Фоменко из 3-й стрелковой роты 1-го батальона. Но самим бандеровцам удалось ускользнуть в горы.
Коммунисты 1-й роты были едины во мнении, что безответственное отношение красноармейцев Ткаченко и Ковальчука к несению патрульной службы заслуживает сурового осуждения и что это должно послужить предметным уроком для личного состава подразделения.
Должен сказать, что общественное мнение, созданное партийной организацией 1-й стрелковой роты, ее нетерпимость к тем, кто халатно относится к службе, оказали влияние на бойцов и командиров всех подразделений полка.
Составной частью партийно-политической работы в полку являлись вопросы нравственных, иногда даже сугубо интимных отношений между людьми. Плечом к плечу с пехотинцами, минометчиками, связистами, разведчиками, воинами других специальностей фронтовую вахту несли девушки — фельдшеры, медицинские сестры. У нас в полку служило более пятидесяти девушек и женщин. Кто они? Вчерашние работницы, труженицы колхозных и совхозных нив, врачи, педагоги, студентки. Они пришли на фронт, чтобы в едином строю с красноармейцами защищать Родину. Неодинаковы у них были воинские обязанности. Одни обеспечивали ротам и батальонам телефонную и радиосвязь. Другие несли медицинскую службу. Третьи шили, ремонтировали и стирали воинское обмундирование. Все они своими нежными женскими руками и душевными словами старались скрасить полный невзгод фронтовой быт наших воинов. И за это их уважали, любили.
Но были и сложные ситуации. Однажды вместе с парторгом полка Л. Б. Консоном в мой блиндаж вошла Любовь Еськина, фельдшер медсанроты полка. Девушка была чем-то сильно обеспокоена.
— Тревожно у меня на душе, Василий Максимович… Я все рассказала парторгу. Речь идет о грубияне и нахале. Я говорю о Суркове. Взводом он командует, а вот в руках себя держать не хочет. К Тосе, санинструктору, моей подруге, давно пристает. Вчерашней ночью, когда она спала под грабом, подобрался… Надо принять строгие меры к лейтенанту Евгению Суркову, как-то охладить его.
— А что Тося вам сказала? — спросил я.
— Нерешительная она. Я ей внушаю: не смей жалеть!
Прямого ответа на жалобу Любови Еськиной в тот вечер я не дал. Произнес лишь одну фразу: «Потолкую с обоими».
У меня не было сомнения, что Люба искренне тревожится за подругу, но надо было как следует во всем разобраться.
Житейский опыт подсказывал мне: в ситуациях деликатного, интимного характера поспешность вредна. Для меня не было секретом то, что в окружении мужчин нашим девушкам бывало нелегко.
На следующий день ко мне пришла Тося Самохвалова.
— Вам Люба говорила… Это не так… Я совсем по другому поводу хотела с ней посоветоваться, — сказала мне Тося, волнуясь и краснея. — Евгений — неплохой, верю, что любит меня. Что касается жалобы моей подруги Любови Еськиной, высказанной парторгу и вам, то я сама виновата. Люба неправильно восприняла мой рассказ… В общем, я люблю Евгения, и мы после войны, наверное, поженимся.