Затем состоялось партийное собрание. Оно рассмотрело заявление о приеме в кандидаты партии комсомольца агитатора Сташкова. Товарищи охарактеризовали его как храброго воина, активного общественника.
— В атаках яростен, беспощаден к фашистам.
— Никогда не оставит Сташков товарища в беде, в минуту смертельной опасности готов его грудью своей заслонить.
— Агитатор Владимир Сташков отличный. О вопросах внутренней и внешней политики нашей партии умеет рассказать доходчиво, живо.
— Вполне достоин носить звание коммуниста.
Такие слова прозвучали в адрес Сташкова. Итоги голосования парторг объявил одним словом: единогласно.
Время торопило, и выступления коммунистов были предельно лаконичными. Партийное собрание длилось полчаса. Краткость и деловитость — характерные черты всех наших фронтовых партийных собраний.
После собрания я объявил, что Евгений Сурков и Яков Ненахов награждены орденами. Верные сыны Родины, неустрашимые, доблестные гвардейцы, они отдали Отчизне самое дорогое — жизнь.
Боевое оружие — ручной пулемет, с которым старшина Яков Ненахов воевал и с которым погиб, — было вручено красноармейцу пулеметчику И. Ф. Саркееву.
— Торжественно клянусь, что буду достойно хранить память о герое-коммунисте, беспощадно разить фашистов огневыми очередями из пулемета Ненахова! — сказал Саркеев.
Возгласами горячего одобрения воины встретили также сообщение о награждении командира роты Ф. Г. Лукова, командира отделения сержанта В. П. Иваненко и других однополчан.
Нам с Моргуновским было приятно сознавать, что Луков отлично зарекомендовал себя в трудном бою. И до начала боев мы не сомневались в нем, но некоторая склонность судить о человеке по анкете и внешнему виду иногда проявлялась у его товарищей. Феодосий Луков окончил интендантское училище, ротным командиром стал недавно. Строевой выправкой не отличался. Фронт постепенно его подтягивал до уровня офицера высокой строевой выучки. Крещение огнем подтвердило: Лукову храбрости не занимать.
Подробнее хочется сказать и о командире 2-й стрелковой роты старшем лейтенанте Н. Молчанове. Его подразделение вело бой рядом с ротой Лукова, левее ее. Местность была пересеченной, и временами обе роты действовали изолированно друг от друга.
Примерно в одно и то же время — в ночь на 23 сентября — они прорвали кольцо окружения, присоединившись к своим батальонам. Тогда я и попал к Молчанову.
Укрывшись в балке, поросшей кустарником, бойцы ужинали. Я присел рядом с Молчановым. Он еще не пришел в себя после ожесточенных схваток в окружении. Временами казалось, что он вскочит и побежит куда-то через кустарник. Рассказывая о бое в условиях окружения, старший лейтенант порой переходил на хриплый крик. Чуть позже я узнал, что он был контужен и ранен в левую ногу. Молчанову принесли котелок с ужином, но он равнодушно отодвинул его от себя. Пришлось уговорить его поесть.
Заметив, что я рассматриваю пятна крови на его гимнастерке, старший лейтенант нахмурил брови.
— Василейко с пулеметом выскочил из окопа, примостился в ямке. А с самоходки… снарядом сержанту оторвало ноги. Взял я его на руки, понес…
Молчанов не договорил, снова вскочил, собираясь куда-то бежать, потом, несколько придя в себя, сел на снарядный ящик.
— Много хороших людей потеряла сегодня рота… Хотите, чтоб я рассказал, как было?
— Рассказывайте.
Старший лейтенант затянулся самокруткой.
— С шоссейки гитлеровцы нас сбили танками. Новые окопы мы оборудовали южнее шоссе. Фрицы, прикрывшись танком и огнем самоходок, устремились в атаку. Тройное превосходство было на стороне атакующих. Некоторые наши бойцы крайне встревожились. Не скрою, что отдельные стрелки дрогнули. Критическая ситуация нарастала. В минуту смертельной опасности прозвучал голос парторга Мищевикина: «Ни шагу назад! Всем оставаться на своих местах!» И вдруг разрыв вражеского снаряда. Осколок пронзил сердце сержанта. Когда я подбежал, он не подавал признаков жизни. А танк все приближался, за ним — гитлеровцы. Косьянов выбрался из окопа со связкой гранат. Подаю команду — отсечь пехоту. Связка гранат взорвалась около самой гусеницы, но танк не поразила. Гитлеровцы наседали. Косьянов получил смертельные ранения. Бойцы бросились на помощь Косьянову. На их глазах он скончался.
Молчанов на минуту замолчал. Говорить ему было нелегко.
— Потом доскажете, а теперь попейте горячего чая.
— Нет, сейчас… Вот только шарики рассыпались в голове, и боль адская.