Экзамен начался.
Экзамен закончился.
Аллен, уставший и изнеможённый, побрел в кабинет для Вопроса. Он устроился поудобнее на пластмассовый стул и стал ждать.
Через пару минут в комнату вошла женщина средних лет в пиджаке и галстуке. Она села напротив, разложила бумаги и, наконец, заговорила.
– Вас зовут Аллен, так?
– Да.
– Вы настроены попасть в ВИВФ?
– Да.
– Сколько лет вы готовились к поступлению?
– Тринадцать, мэм.
– Вы осознаете, что прожили последние тринадцать лет впустую?
Створки электромобиля разошлись, и водитель с трудом пролез на своё место. Всё было мокрым. Мужчина развернулся назад и потянулся к задним сиденьям.
– Что, черт возьми, ты делаешь? А?
– Мне нужна иголка.
Он отщипнул одну от сумасшедшего растения.
– Ай! Это вообще-то очень больно. Мог бы хотя бы разрешения спросить.
– Не хнычь зазря.
Он вогнал иголку себе повыше шеи в заднюю часть черепа. Минуту или около того он копался и кряхтел, а затем вытащил оттуда маленький чипообразный прибор. Прибор через мгновение отправился на тротуар.
– Вот и всё…
Электромобиль резво двинулся с места, проскользив вбок полметра на первом же повороте. Софиты укрывали ещё не окрепший от ночного бурления город, не позволяли ему пениться, кричать и выпрыгивать из ослепительных окон на мокрый холодный асфальт. Посреди дороги в сладкой утренней дымке стоял мужчина с электронной табличкой на груди. На табличке огромными белыми пикселями читалось: «Не останавливайся». Аллен прищурился и опознал в нем мужа Мэган, с одним единственным отличием – огромным порезом над ухом. А вы думали, что способны переспорить женщину?
– Куда мы теперь?
Мужчина тяжело вздохнул, скривил фальшивую, преисполненную скорби улыбку и наконец, что-то произнес.
– Вперёд. Мы едем вперёд.
Скорбеть теперь стало много о чем. Все старые догматы пали, пришло темное, неуютное время в пути, в исканиях.
Эпилог (Потерянный дневник)
Через пару дней, покрытую кровяной коркой материнскую плату кто-то нашел и отнес в полицейский участок. Там её проверили по базам данных и назначили обыск в квартире предполагаемого потерпевшего.
9.04.
Первая запись в дневнике. Это так волнительно. Профессор сказал мне, что я должен вести его, пока не закончатся мои курсы у него в этом году. Он сказал, что я должен его вести, но я не совсем знаю, что должен тут писать. Наверное, какие-то свои мысли или что-то вроде того по поводу происходящего. Сегодня я ходил на занятия, которые почему-то тянулись необычайно долго. Мы закончили проходить Древнюю Грецию, и перешли к философии мыслителей возрождения. Лично мне больше нравятся новые темы, поскольку с каждым новым занятием мы приближаемся к Артуру Шопенгауэру, чьи труды мне очень импонируют. Мне страшно. Я не уверен, что мое видение будет принято остальными.
10.04.
У профессора сегодня было плохое настроение. Всю лекцию он был на нервах, а в один момент почти кинул в моего соседа ручкой. Ему сказали, что на следующей неделе в группе будет пополнение. Вроде наберут каких-то недоучек с филфака, а может, и вовсе поставят занятия на поток и у него будет по 20-30 учеников в день. Меня же беспокоит только здоровье профессора. Ему уже скоро будет шестьдесят.
12.04
К нам в группу пришли новенькие, в том числе и девушки. По неизвестной мне причине это произошло на несколько дней раньше срока, и я не знаю, с чем это могло быть связано. Возможно, их специально подбросили к профессору, чтобы он не смог подготовить нас к экзамену. Они мне не нравятся, но профессор считает их очень не глупыми и даже способными.
15.04
Сегодня я придумал, как с биологической точки зрения подтвердить теорию о несостоятельности сложения этики нескольких поколений. Профессор похвалил меня. Вся аудитория молча слушала, когда я говорил, а в конце мне улыбалась новенькая с первого ряда. У нее красивая улыбка.
16.04
Когда я жил в городе, у меня был сосед. Он был веселый и юморной, всегда шутил про нижние этажи, мол, они прогнулись под его капиталистическим гнетом и он навсегда выше них, хотя я не понимал, про какую высоту конкретно идет речь. Хороший был человек. Когда не пил. Я всегда знал, что он больной, но не мог точно определить: он больше хронический алкоголик или параноидный шизофреник. Однажды он напился до беспамятства, высунулся в окно, а затем начал во всё горло кричать что-то про мировую революцию, про то, как же он ненавидит проклятых «буржуев» и наше государство. В промежутки между яркими возгласами он доставал из-под окна пустые стеклянные бутылки и швырялся ими в прохожих, стараясь задеть осколками как можно больше людей. Если же он всё-таки попадал, он довольно подносил ладонь к виску, корчил серьезную мину и громко чеканил: «Товарищ комнадир, прошу подтвердить попадание!» или «Получил, свинья капиталистическая?!». Я не видел этого старого психа уже много лет. Кто-то вроде сказал, что его усыпили, как бешеную собаку, но я не уверен, правда ли это.