«А я как раз к ней шел. Вот так удача, пусть сама с этим всем разбирается». Мужчина уже собрался бежать вверх к маяку, но болезнь снова дала о себе знать. Он остановился на месте, как вкопанный, и судорожно кашлял, кашлял, кашлял. Так продолжалось около минуты.
Наконец, он собрал не успевшие разбежаться силы в один ели сжавшийся кулачек и устремился вверх по дороге, ни на секунду не выпуская заветную бутылку из рук. Деревья сменялись точно такими же деревьями, мелькая кадрами из старой позеленевшей кинопленки. Он дошел до деревянных ворот перед домом, к которому спешил, открыл наспех их плечом и протиснулся дальше, ускоряя шаг всё стремительнее и стремительнее.
Посреди огорода был разведен костер, рядом с которым сидела женщина средних лет в заляпанной футболке. Она сидела на опертом о камни бревне, с одной стороны от которого полыхал незначительный костерок, а с другой стояла стеклянная тара, представленная разными видами опустошенных бутылок.
– У тебя там дочку придавило, иди и разбирайся.
– Чего? Какую дочку? Ты чего мелишь, старый?
– Твою дочку, пьянь.
– Нету у меня дочки, Шурик, скотина, всё отнял. Чтоб его черти в аду грызли, и пятки прожигали. Чтоб ему пусто было, уроду…
– Там твоя дочь валяется под камнями, дура. Совсем спилась уже.
– А?
Мужчина поставил бутылку водки к перекошенным женским ногам. Видно было, что она вообще мало что соображает.
– Вот это похоже на нормальный разговор.
– Пошла ты. Дай ключи, я на маяк полезу, а ты делай тут что хочешь, мне вообще плевать.
– Зачем тебе ключи, старый? На маяке лестница уже ели живая.
Он подошел к ней вплотную, аккуратно присел на её обсиженное бревно, обхватил за то место, где должна была находиться талия, но весели играючи ключи, затем сорвал брелок и слюняво поцеловал прямо в засохшие губы. Женщина не понимала ничего из происходящего, но была исключительно рада подарку, врученному ей мгновение назад. Она изо всех сил отодвинула от себя мужика и начала панически вытирать размокшие губы.
– Ты что, того? С ума сошел? – она извернулась змеёй и потянулась рукой к бутылке.
– Какая уж разница. Сигареткой угости старого сумасшедшего.
Он спрятал за спиной кулак с ключами. Женщина протянула ему появившуюся из неоткуда сигаретку. Он ловко зажал её зубами и поднес к огню зажигалки. Затем выпрямился и, как ни в чем не бывало, пошёл к маяку.
– Хей, тебе же, вроде нельзя курить?
Её голос потух и потерялся в шипящей, неспокойной, живой океанской волне. От утренней грозы ничего совсем не осталось. Мужчина шел, пристально глядя под ноги и стараясь не упасть. Шел по разбитой винтовой лестнице. Стоял на белом каменном мостике. Над озорной и яростной, стремительной, незыблемой бушующей бездной. Он уперся ногами в бетон и краску в одной майке и стареньком халате, вальяжно потягивая тлеющую в губах цигарку.
Когда стоишь на краю мира, закрываясь от ветра и влаги, в одном шаге от необратимого падения, то больше всего на свете хочется развеять интригу и узнать, что же ждет тебя там внизу. Мужчина смотрел под ноги, видел берег, видел Катю, которая вынесла побитому мужчине лёд и марлю. С другой стороны он видел пьяную женщину, жадно пытающуюся открыть бутылку с водкой. Она-то ещё не знает, что ближайшие несколько лет ей придется страдать от туберкулёза. А где-то там внизу играли дети,
пиная мяч друг другу. А где-то там пришибленная стволом лежала девочка. Всё шло своим чередом. Всё остальное было неважно.
В такие моменты хочется только одного: сделать уже этот шаг вперед, пройтись по незримому канату, нырнуть в непредсказуемую пучину событий с самого края. Почему? Потому что иначе не сможешь двигаться дальше, потому что застрял на месте как сломанный автомобиль, уперся в благоухающий тупик, как крот без лап, носа и способности перестать быть кротом. Но теперь. Теперь вы готовы увидеть, взглянуть сверху вниз с шатающегося каната прямо на них, нырнуть в шелестящие овации, крики и вздохи толпы.
В такие моменты время сбивается со счета. Не верите в фатум, ну и ладно. Не верите в судьбу – правильно делаете, но не можете отрицать, что так всё это и должно быть.
– Спасибо, что довели меня до края. Не беспокойтесь, так и было предопределено. Надеюсь, вы не уснули и не поддались печали по моей особе…