Эдгар Берроуз
КАРСОН ВЕНЕРИАНСКИЙ
1. Катастрофа
Каждый, кому случалось летать, вспомнит восторг своего первого полета над знакомой территорией, когда смотришь на привычный пейзаж с новой точки зрения, и это придает ему новизну и таинственность, словно под тобой совершенно новый мир. Но при этом всегда приятно успокаивает мысль, что аэропорт неподалеку, и даже в случае вынужденной посадки прекрасно известно, куда ты сел и как оттуда добраться домой.
Но той ночью, когда мы с Дуари покинули Хавату под аккомпанемент стаккато амторианских винтовок, я на самом деле летел над неизвестным миром, где меня не ждали ни посадочная площадка, ни дом. Этот миг я считаю самым счастливым и потрясающим в моей жизни. Женщина, которую я люблю, только что призналась, что любит меня. Я снова управлял воздушным кораблем. Я был свободен и летел в безопасности над бесчисленными опасностями, угрожающими путнику на Амтор. Несомненно, в наших безнадежных поисках Вепайи нас ожидали другие опасности, но пока ничто не омрачало моего счастья и не пробуждало опасений. По крайней мере, я могу сказать так о себе.
С Дуари могло быть иначе. Она могла предвидеть катастрофу. Это было бы не так уж странно, ибо до того самого момента, как мы поднялись над стенами Хавату, она понятия не имела о том, что может существовать приспособление, при помощи которого человек способен подняться вверх и лететь по воздуху. Естественно, это было для нее шоком. Но она вела себя храбро и позволила мне убедить ее, что мы в безопасности.
Корабль был образцом совершенства. Когда-нибудь такие корабли будут обычными на воздушных трассах старушки Земли, когда наука там достигнет тех высот, что она достигла в Хавату. Для его постройки использовались исключительно прочные и легкие синтетические материалы. Ученые Хавату уверили меня, что корабль просуществует пятьдесят лет, не требуя осмотра, ремонта или замены частей, разве что в результате несчастного случая. Мотор был бесшумным, а о его КПД земляне и мечтать не могли. Горючее на все время существования корабля находилось на борту и занимало совсем мало места. Оно могло поместиться на ладони. Это потрясающее чудо очень легко объясняется с научной точки зрения. Даже нашим земным ученым уже известно, что энергия, высвобождающаяся при сгорании, — это лишь мельчайшая часть того, что может быть произведено полной аннигиляцией вещества. В случае угля это соотношение составляет восемнадцать миллиардов к одному. Топливо для двигателя моего корабля состоит из вещества под названием лор, содержащего элемент, называемый йор-сан, который еще неизвестен землянам, и другого элемента, вик-ро. Действие вик-ро на йор-сан приводит к полной аннигиляции лора.
Что касается корабля, то мы могли так лететь пятьдесят лет, если погодные условия будут нам благоприятствовать. Слабая сторона нашего положения заключалась в отсутствии провианта. Внезапность нашего отбытия исключала возможность запастись провизией. Мы бежали, унося ноги и то, что было на нас — больше ничего. Но мы были счастливы. Мне не хотелось омрачать счастливый миг беспокойством о будущем. Но нам нужно было выяснить слишком много вопросов касательно будущего, и Дуари простодушно затронула один из них.
— Куда мы направляемся? — спросила она.
— На поиски Вепайи, — ответил я. — Я попробую вернуть тебя домой.
Она покачала головой.
— Мы не можем лететь туда.
— Но ведь ты стремилась вернуться в Вепайю с тех самых пор, как тебя похитили кланган, — напомнил я ей.
— Но не теперь, Карсон. Мой отец, джонг, прикажет казнить тебя. Мы признались друг другу в любви, а ни один мужчина не должен говорить о любви дочери джонга Вепайи, пока ей не исполнится двадцати лет. Тебе это прекрасно известно.
— Да уж выучил, — поддразнил я ее. — Ты мне достаточно часто это повторяла.
— Я поступала так ради твой же собственной безопасности. И все же мне всегда нравилось, когда ты говорил о любви, — призналась Дуари.
— С самого начала? — спросил я.
— С самого начала. Я полюбила тебя с первой встречи, Карсон.
— Ты великолепно притворялась. Я думал, что ты меня ненавидишь. И все-таки иногда я не мог в это поверить.
— Я люблю тебя, и поэтому ты не должен попасть в руки моего отца.
— Но куда нам направиться, Дуари? Знаешь ли ты хоть одно место в этом мире, где мы оба будем в безопасности? Такого места нет. А в Вепайе будешь в безопасности по крайней мере ты. Мне придется рискнуть и постараться завоевать благосклонность твоего отца.
— Этого никогда не произойдет, — заявила она. — Неписанный закон, который определяет все это, столь же стар, как древняя империя Вепайя. Ты рассказывал мне о богах и богинях религий вашего мира. В Вепайе королевская семья занимает такое же положение в умах и сердцах людей. В особенности это относится к девственной дочери короля. Она абсолютно священна. Смотреть на нее — преступление, говорить с ней — святотатство, караемое смертью.
— Безумный закон, — фыркнул я. — Где бы ты была сейчас, если бы я его придерживался? В могиле. По-моему, твой отец должен был бы скорее чувствовать себя обязанным мне.
— Как отец — да. Но не как джонг.
— Я полагаю, что он прежде всего джонг, — сказал я немного резко.
— Да, он прежде всего джонг. Поэтому нам не следует возвращаться в Вепайю, — сказала Дуари тоном, не терпящим возражений.
Какую странную шутку сыграла со мной Судьба! У нее было так много возможностей в двух мирах выбрать для меня девушку, которую бы я полюбил. А в результате она выбрала богиню. Это было тяжело, но ничего другого я не хотел. Любить Дуари и знать, что она любит меня, стоило больше, чем целая жизнь, проведенная с любой другой женщиной.
Решение Дуари, что мы не должны возвращаться в Вепайю, поставило меня в затруднительное положение. Разумеется, я все равно не знал, где находится Вепайя, но в наших странствиях была хоть какая-то цель. Теперь и ее не стало. Хавату был самым грандиозным городом из виденных мной, но невероятный приговор суда и наш побег сделали невозможным возвращение в город. Искать в этом незнакомом мире гостеприимный город представлялось бесполезным и безнадежным. Венера — мир противоречий, аномалий и парадоксов. Посредине мирных прекрасных пейзажей можно встретить чудовищных тварей. У дружелюбных культурных народов существуют бессмысленные и варварские обычаи. В городе, населенном суперинтеллектуальными и приятными мужчинами и женщинами суду совершенно незнакомо понятие милосердия. Учитывая все это, как я мог надеяться найти безопасное пристанище для нас с Дуари? Я решил вернуть Дуари на Вепайю, чтобы по крайней мере она была спасена.
Мы летели на юг вдоль Герлат кум Ров, Реки Смерти, направляясь к морю, куда, как я знал, река непременно приведет нас. Я летел низко, так как и я, и Дуари хотели рассмотреть страну, что величественно расстилалась внизу. Там были леса, холмы, равнины. В отдалении высились горы. Над всем этим, словно купол колоссального павильона, протянулся внутренний слой облаков, полностью окутывающий планету. Вместе с внешним слоем облаков он смиряет солнечный жар и делает возможной жизнь на Венере.
Мы видели стада животных, пасущиеся на равнинах, но не видели ни городов, ни людей. Под нами простирались необозримые дикие территории; местность прекрасная, но смертоносная — типично амторианская.
Наш курс лежал прямо на юг, и я полагал, что когда мы достигнем моря, останется только продолжать двигаться этим же курсом, чтобы добраться до Вепайи. Зная, что Вепайя — остров, и имея в виду, что когда-нибудь я могу захотеть туда вернуться, я снабдил мой корабль наряду с обычными посадочными механизмами также выпускаемыми понтонами.
Вид пасущихся стад внизу навел меня на мысль о еде и возбудил аппетит. Я спросил Дуари, не голодна ли она. Она сказала, что да, и даже очень. Но тут же спросила, что это ей даст.
— Вон там, внизу, наш обед, — сказал я, указывая на стадо.