Долгий день тянулся бесконечно. Под нами однообразно простирался безграничный океан. Корабль функционировал прекрасно. Он и не мог функционировать иначе, так как в его конструкцию вошли лучшие достижения научной мысли Хавату. Конструкция была моя собственная, поскольку воздушные корабли были совершенно неизвестны в Хавату до моего прибытия. Но материалы, мотор и горючее были полностью амторианскими. Материалы, исключительные по своим силе, долговечности и легкости, не имели аналогов на Земле. Мотор представлял собой чудо изобретательности, компактности, мощности и долговечности, в то же время очень легкий. Горючее я уже описывал. По своей конструкции корабль представлял собой композицию тех, с которыми я был знаком или даже сам летал на них на Земле. На нем могли лететь четыре человека, два на переднем сиденьи открытой кабины, еще два в задней части кабины обтекаемой формы. Имелось два комплекта приборов управления, и кораблем можно было управлять, разместившись на любом из четырех мест. Как я уже упоминал, это была амфибия.
На протяжении долгого дня я развеивал однообразие полета, обучая Дуари посадкам и взлетам. Дул слабый западный бриз. Нам приходилось внимательно смотреть, чтобы не встретиться с огромными обитателями морских глубин, ибо некоторые из них с легкостью могли разбить наш корабль, окажись их настроение таким же, как их внешний вид.
Когда спустилась ночь, весь пейзаж осветился мягким таинственным амторианским ночным свечением, которое благожелательная природа предусмотрела для безлунной планеты. Бескрайнее море, которое казалось столь же безграничным, как межзвездное пространство, катило свои воды к горизонту, бледно мерцая. Ни суши, ни корабля, ни одного живого существа… Ничто не нарушало безмятежность пейзажа — только наш бесшумный аэроплан и мы, два ничтожных атома, бесцельно странствующих сквозь пространство. Дуари придвинулась ближе ко мне. В этом бесконечном одиночестве приятно было почувствовать рядом друга.
За ночь ветер переменился и дул теперь с юга. На рассвете я увидел впереди клубящиеся облачные массы. Воздух был гораздо холоднее. Очевидно было, что мы догоняем хвост южного полярного шторма. Мне не понравилось, как выглядит этот туман. На панели управления у меня были приборы для полета вслепую, но что толку от них, если нам ничего неизвестно о топографии мира? Ничуть не больше мне хотелось рисковать, пережидая туман на поверхности моря. Может, это и окажется безопасно, но я видел чересчур много левиафанов внизу, в воде, чтобы приобрести склонность проводить на поверхности моря больше времени, чем необходимо. Я решил изменить курс и лететь на север, опережая туман. В этот момент Дуари показала вперед.
— Смотри, это не земля?
— Во всяком случае, очень похоже на землю, — сказал я, внимательно присмотревшись.
— Может, это и есть наш остров? — предположила она со смехом.
— Мы подлетим поближе и посмотрим на эту землю, прежде чем ее скроет туман. Если туман станет слишком густым, мы всегда сможем опередить его.
— Хорошо будет снова увидеть сушу, — сказала Дуари.
— Да, — согласился я. — На воду я уже на всю жизнь нагляделся.
Приблизившись к береговой линии, мы увидели в отдалении горы, а далеко на северо-западе что-то темное, выглядевшее как один из лесов гигантских деревьев, что покрывают почти целиком остров Вепайю.
— О, я вижу город! — вскричала Дуари.
— Да, и я его вижу. Морской порт. Довольно большой город. Интересно, что за люди там живут.
Дуари покачала головой.
— Не знаю. На северо-запад от Вепайи есть земля под названием Анлап. Я видела ее на карте. Она лежит частично в Траболе, частично в Страболе. На картах она показана как остров, очень большой остров, но, разумеется, никто этого в точности не знает. Страбол никогда не был основательно исследован.
По-моему, Венера вся не была основательно исследована, что неудивительно. Самые способные люди из тех, что я здесь встретил, придерживались убеждения, что их мир имеет форму блюдца, плавающего по расплавленному морю.
Когда мы приблизились к городу, я увидел, что он окружен стеной и серьезно укреплен. Ближайшее рассмотрение показало, что его осаждают значительные силы. Нашего слуха слабо достигал шум амторианских орудий. Мы видели защитников на стенах, а за пределами стен — их врагов. Большие отряды нападающих окружили город, рассыпавшись цепью; каждый лежал за своим щитом. Эти щиты сделаны из металла, более или менее непроницаемого для R-лучей и Т-лучей. Используя их, атакующие силы могут быть гораздо более мобильны, чем было бы возможно, если бы атаку встречали земными пулями. Практически получалось, что каждый солдат несет собственную траншею. Войска могли маневрировать где угодно на поле битвы под огнем противника с минимальными потерями.
Когда мы пролетали над городом, огонь почти прекратился с обеих сторон. Тысячи лиц повернулись к нам, и можно представить, какое удивление и восхищение должен был вызвать корабль в умах этих тысяч солдат и гражданских, ни один из которых, скорее всего, не мог представить природы этого гиганта, птицеподобного предмета, парящего бесшумно над ними. Поскольку каждая часть корабля, деревянная ли, металлическая ли, или матерчатая, была пропитана раствором вещества, неподверженного воздействию излучения, я чувствовал себя в совершенной безопасности и летел очень низко над сражающимися. Я спустился по спирали вниз и, закладывая круг, пролетел рядом со стеной города. Я высунулся наружу и помахал рукой. Среди защитников города раздались громкие крики. Атакующие на мгновение затихли, затем обстреляли нас лучами.
Хотя корабль и покрыт противолучевым слоем, но мы-то с Дуари — нет. Поэтому я поднялся на более безопасную высоту и повернул корабль вглубь суши для дальнейшей разведки. Мы миновали линию нападающих и пролетели над их основным лагерем, за которым широкая дорога вела на юго-восток. Оттуда по ней к лагерю маршировали войска, огромные слоноподобные животные везли длинные платформы, ехали люди верхом на неизвестных мне животных, передвигались большие пушки, стреляющие Т-лучами, и всякие прочие причиндалы огромной армии на марше.
Повернув на север, я продолжал полет в поисках информации. Я хотел узнать что-нибудь об этой стране и склонностях ее обитателей. Судя по тому, что я уже видел, они казались существами воинственными. Но где-то здесь может найтись мирный гостеприимный город, где к чужестранцам отнесутся доброжелательно.
Я искал одинокого путника, которого мог бы расспросить, не подвергая опасности ни Дуари, ни себя, ибо совершить посадку среди этих сражающихся было бы наверняка смертельно — особенно если опуститься среди атакующих, которые уже обстреляли нас. Отношение защитников города к нам было куда дружелюбнее, но я все же не мог рисковать, ничего о них не зная. К тому же казалось не особенно разумным приземляться в осажденном городе, который, судя по числу осаждающих, мог быть взят со дня на день. Мы с Дуари искали мира, а не войны.
Мы пролетели довольно большую территорию, не встретив ни одной живой души, но в конце концов я высмотрел одинокого мужчину, который выходил из лощинки среди холмов несколькими милями севернее большого лагеря, который я упоминал. Я снизился к нему, он поднял голову и взглянул вверх. Он не побежал, но замер на месте и взялся за пистолет.
— Не стреляй! — крикнул я, пролетая мимо него. — Мы друзья.
— Что вам нужно? — крикнул он в ответ.
Я повернул и полетел обратно, сел в паре сотен ярдов от него.