Снова почесал за ухом:
— Видите ли, мне нужно, чтобы я мог отсюда следить за тем, что с ней творится…
Хаким понимающе кивнул, затем повернул его к стене, на другой стороне которой находился номер 104.
— Это не невозможно, герр доктор, но это будет дорого… Там, если бы меня поймали, я не только потерял бы место, но и попал бы в черный список профессии. Ни один отель не захотел бы нанять меня…
Юбер спросил совершенно нейтральным тоном:
— Было бы то же самое, я думаю, если бы мы знали, что вы помогаете своему брату проникать в комнаты, чтобы воровать?
Хаким заметно побледнел.
— Как вы хотите, чтобы мы узнали?
Юбер постарался не отвечать.
«Я думаю, это будет стоить пять фунтов», — задумчиво сказал он. Да, пять фунтов. Ни доллара больше.
Хаким какое-то время стоял неподвижно. Потом прошептал:
— В вашем распоряжении, герр доктор.
— Я спрашивал у вас информацию о клиенте 114.
— Его зовут Арнольд Бреннер, 45 лет. Он немец, но я думаю, у него есть трудовой договор в Египте. Он доктор…
— В чем?
— Не знаю, герр доктор. Все немцы в чем-то доктора…
Он поджал губы, испугавшись ее наглости.
— Прошу прощения, герр… герр доктор.
Юбер бросил на мальчика холодный неодобрительный взгляд. Он сумел не улыбнуться, посмотрел на часы и встал:
— Я собираюсь пообедать в городе. Постарайтесь провести время в тишине, чтобы набрать пять фунтов…
Он вышел, оставив Хакима в спальне.
ГЛАВА VII
Минос Каллонидес был обеспокоен. Он не мог объяснить, почему. Он просто знал, что это как-то связано с украденными вещами, которые он купил у молодого Гамиля, и что это держало его в глубине живота.
Близилась полночь, а Минос Каллонидес еще не обедал. Он решил, что не сможет ничего есть, и решил, что лучше лечь.
Держа лампу в левой руке, он вошел в магазин, чтобы проверить, правильно ли закрыты замки на входной двери. Кто угодно может сегодня вечером постучать, он будет осторожен, чтобы не открыться.
Когда он вернулся, успокоенный, большая крыса вылетела из-под стойки и чуть не ударилась ему по ногам. Он отскочил и выругался сквозь зубы. «Грязь! Затем пошел в свое логово и тщательно заперся в нем.
Он снова поставил лампу на шаткий стол и яростно почесал себя под подбородком. Его густая грязная борода была настоящим оазисом для паразитов.
Выдвинутый в центре комнаты стул каждый вечер служил вешалкой для верхней одежды. Он осторожно положил брюки на спинку сиденья, а затем куртку поверх них. В розовой зефирной рубашке и шортах он открыл шкаф и достал свернутое постельное белье. Тонкий матрас из конского волоса и старое одеяло, которое моль уже сильно повредила. Он был там все на пыльном и жирном полу. Затем повесил грязную черную москитную сетку с двух сторон на специально вбитые в стены гвозди. Он снял рубашку, надел синюю хлопковую майку, плотно обтягивающую шею и запястья, снял туфли, воспользовавшись ситуацией, чтобы раздавить двух клопов, занятых флиртом под хромографией, изображающей Пропилеи, видимые из Парфенона в Афинах. И снял дырявые носки одной рукой; другой, закрывая ноздри, чуя ужасный запах, рожденный смертью полужесткокрылых.
Он пошел за лампой и поставил ее на пол возле матраса. Рядом коробка спичек. Он бросил последний взгляд вокруг, хотел еще раз проверить положение замков на уличной двери, сдался, посмеялся над собой и, наконец, проскользнул в то, что он называл своей кроватью…
Выключил лампу и сразу закрыл москитную сетку. Потом понял, что его сердце колотится в тонкой груди. Он был напуган.
Резкий шум в магазине… Крыса, без сомнения. Грязь! Минос Каллонидес перевернулся в своей жалкой постели и попытался придумать что-нибудь еще. Если все пойдет хорошо, он сможет вернуться на родину лет через пятнадцать, а то и меньше. Он купил бы небольшой дом недалеко от Спарты, в пышной и плодородной долине Еврот. У него был бы участок земли с фруктовыми деревьями, небольшими виноградниками…
Он запер большую муху в москитной сетке, и её бзз-бзз начинало его бесить. Если она не остановится, ему придется снова зажечь свет, встать…
Довольно громкий треск, доносящийся из магазина, поднял его на место. Его вспотевшее лицо касалось засаленной и грязной москитной сетки. Большая муха — бззз бзз — споткнулась о его счастливо скривленные губы. Больной от страха, он сделал невнимательный жест. Разрыв ткани. Москитная сетка упала на него, как сеть. Его поймали как в ловушку. Он запаниковал, его горло пересохло, грудь сжалась в адских тисках, он боролся, только сумел запутаться еще больше…