Он даже не слышал, как открылась разделительная дверь между магазином и его квартирой. Ослепляющий луч электрического факела упал на него. Полная неожиданность. Он испустил стон ужаса. Он не двинулся с места.
Последовавшая тишина, казалось, длилась вечно. Затем в темноте прокатился двойной взрыв смеха. Сардонический. Минос закрыл глаза. Большая муха скользнула ему в левое ухо. Ему было все равно. Смерть только что вошла в его дом, он знал… Его жизнь кончится там, во всей этой грязи, во всех этих страданиях, во всей этой зловонии. Над его будущим трупом уже работала муха…
— Если ты мудр, — сказал хриплый голос по-английски, — мы не причиним тебе вреда.
Минос еще сильнее сжал веки. Известный припев… Голос продолжал:
— Сегодня днем на вашей витрине была жемчужина в виде сидящего на корточках фараона, держащего изогнутый крюк прямо на коленях…
Минос Каллонидес стиснул зубы. Жужжание мухи в ухе становилось невыносимым. Пока это продолжалось, он собирался сойти с ума. Конечно!
— Вы нам его отдадите, — продолжал голос.
Грек был готов выложиться на все сто, чтобы его вытащили из мешающей сети, и муха улетела куда-то еще. Он крикнул:
— Да! Я дам это тебе!
Над ним склонился высокий широкий силуэт. Он почувствовал, как руки схватили его, перевернули, поставили на ноги. Распутанный от москитной сетки. Освободился от большой мясной мухи, которая в последний раз гудела под носом, прежде чем взлететь к потолку.
— Кто ты? — пробормотал он.
«Отдай нам драгоценность», — ответил один из незнакомцев.
Их было двое. Минос догадался. И тот, кто говорил по-английски, говорил по-английски с сильным немецким акцентом.
— Какая жемчужина? спросил Минос, который забыл.
Баф! Сильная пощечина чуть не ударила его по голове, отбросив к стене.
— Небольшой совет, Роуми, не смейся над нами!
Воспоминания вернулись к жалкому маленькому греческому купцу. Он прикрыл глаза открытой ладонью и пожаловался:
— Ты меня ослепляешь!
Свет упал на ступеньку ниже, опустился на его впалый живот, осветил розовато-лиловые зефирные трусы. Минос почувствовал, как лицо его покраснело от стыда.
«Я отдам его тебе», — пробормотал он, внезапно не в силах удержаться в своих пурпурных зефирных боксерских шортах в безжалостном свете фонарика.
Он оставил драгоценность в магазине. Гамиль, с которым он познакомился несколькими днями ранее, заверил его, что жертва кражи не носила плащ ainte. Так что большого риска не было…
Он обошел двух незнакомцев, указывая на дверь магазина.
— Если вам постучат, пригрозил представитель тандема, вы покойник.
Они последовали за ним, стараясь не дать ему возможности увидеть их. Он вынул украшение из ящика и протянул его. На свету появилась большая волосатая рука. Рука с пурпурными обгрызенными ногтями, которую Минос запомнил.
— Вот так. А теперь возвращайся в свою комнату и давай поговорим… он повиновался, дрожа от холода или страха. Комар укусил его в шею; он не посмел убить его. Бодрое движение могло привести в замешательство. Эти люди, должно быть, были легки на убийства.
— Откуда у тебя этот драгоценный камень?
Минос Каллонидес понял, что это еще не конец. Может, ему лучше было бы притвориться, что он купил его поздно вечером. Но если подумать, это бы не помогло. Он думал, что эти люди не полицейские. История о краже и сокрытии, должно быть, оставила их совершенно равнодушными. Грек ответил:
— Купил у маленького араба. Наверное, он его украл…
Теперь они собирались спросить у него, как зовут «маленького араба» и как его найти. Но нет, мужчина просто продолжил:
— С этим драгоценным камнем жили и другие предметы…
Возможно, их проинформировал Гамиль.
Это было очень возможно. Он решил сказать правду.
— Да, несколько пунктов. Туфли, часы, небольшой дорожный чемоданчик, не представляющий большой ценности…
Он мог ныть. Безжалостный незнакомец настаивал:
— А потом?
— Я… я думаю, что все.
Луч лампы немного сместился. Баф! Еще один удар прижал его к стене. Он подумал, что его голова, должно быть, коснулась останков двух клопов, раздавленных репродукцией Пропилеи, увиденной с Парфенона. Его содрогнулась от отвращения.
— А потом? — резко возобновил голос.
«А потом, — проворчал отчаявшийся грек, — а затем черный сафьяновый футляр, в котором хранились две катушки магнитофонов».
Тишина. Где-то к потолку мы услышали гудение большой синей мухи. Голос возобновился, спокойный, но напряженный: