На стороне Екатерины даже нет формального права на трон, зато есть характер, неукротимая воля и любовь к стране, которая больше, чем Вселенная. На ее стороне инстинкт самосохранения. Жажда жизни. Мечта о власти. И почти животное желание выиграть.
Так, какая чаша перевесит?
Все понятно, все правильно.
Только почему она плачет?
— Ну, как, Катя, — подошел к ней Орлов, обняв вздрагивающие плечи. — Решила?
— Решила, Гриша. И да поможет ему Бог.
ГЛАВА 13.
Елизавета умерла 5 января 1762 года после долгой и мучительной агонии. Уже через несколько дней после этого печального события иностранные дипломаты, остававшиеся при русском дворе, в спешном порядке стали отправлять секретные депеши своим государям.
Французский барон Бретейль был одним из первых, кто оповестил короля о том, что происходит в России: "Когда я думаю о ненависти народа к великому князю и заблуждениях этого принца, то мне кажется, что разыграется самая настоящая революция; но когда я вижу малодушие и низость людей, от которых зависит возможность переворота, то убеждаюсь, что страх и рабская покорность и на этот раз так же спокойно возьмут в них верх, как и при захвате власти самой императрицы много лет назад".
Бретейль дал очень точную оценку того, что происходило в Петербурге в первый месяц 1762 года. Однако он не написал о растерянности, царившей в каждом уголке холодного и мрачного дворца. К событию, которого так долго все ждали и последствия которого так долго продумывали, оказался никто не готов. Ни великий князь, ни великая княгиня.
Планы переворота, заговоры, новые законопроекты, защищавшие интересы, как той, так и другой стороны, — оказались бессмысленными в ситуации всеобщего шока. И первым, кто этот шок испытал, был сам император — Петр III.
Одно дело, когда ты по ночам грезишь о власти, и совсем другое, когда ты ее получил. Увы, долгожданная игрушка оказалась не столь интересной и блестящей, как представлялось сначала. Петр рассчитывал на забавную понятную безделицу, а стал обладателем запутанной, хитроумной головоломки, разобраться в которой не представлялось возможным.
Именно это в итоге и предрешило его судьбу, а также дало Екатерине долгожданную фору.
Великая княгиня присутствовала при кончине императрицы. Как только Елизавета испустила последний дух, Екатерина прошла в комнату наследника. Ребенок, испуганный ее решительным видом, практически не сопротивлялся, когда мать взяла его за руку и потащила в свои покои. Там было накурено, жарко, зато менее опасно. По крайней мере, с точки зрения самой Екатерины. Мальчик с интересом посмотрел на огромного великана, развалившегося прямо в сапогах на широкой постели. Орлов на наследника не обратил никакого внимания. Он вообще был равнодушен к детям. Особенно чужим.
— Ну, что? — спросил он Екатерину.
— Скончалась, — ответила она.
Григорий резко подскочил.
— Черт, как не вовремя! Сиди здесь. Я пришлю к тебе гвардейцев для охраны. Пора действовать. — Он вылетел из покоев Екатерины, где отдыхал после вчерашнего празднества. — Собрать бы еще всех… Главное — ничего не бойся!
— Я и не боюсь, — ответила Екатерина, инстинктивно прижав к себе сына. Павел от ужаса не шевелился, в глубине его маленькой души зарождались панический страх и осознание того, что в его благополучной и счастливой жизни начались перемены. К тому же он робел от присутствия этой красивой, но совсем незнакомой ему женщины.
— Поиграй тут, — сказала ему Екатерина, стараясь не показать своего волнения. Павел присел на стул, сложив на коленях руки, и уставился на мать, метавшуюся по комнате загнанной волчицей.
Блестяще продуманный заговор рассыпался, как карточный домик. Они учли все, кроме самого главного — времени. А время уже потеряно. Начало Нового года — не самое лучшее время для смерти. Праздники, веселье. Вот и расслабились. Позавчера с горок катались, вчера на санках ездили, вернулись лишь под утро. Тут их известили — у императрицы агония.
В комнату без стука вошел Шувалов.
— Ну, что? — бросилась к нему Екатерина. — Что, Петр?
— Радуется, — коротко ответил Шувалов. — С ним Воронцова и ее родственники. Нам остается только молиться.
— И думать, Александр Васильевич, и думать, — Екатерина справилась с первой паникой и теперь мыслила решительно и верно.
— Воронцова настаивает на твоем немедленном постриге, — княгиня Дашкова прибыла во дворец сразу же, как только получила послание Екатерины. — Даже манифест сама подготовила, дура. Ошибка на ошибке. Чего сказать хотела, так и не понятно. Угрозы, обвинения, награды себе и дяде. С ума спятила от радости. Во дворе траур, а она в белом платье щеголяет.
— Так Петр распорядился, — мрачно сказала Екатерина.
— Еще тот дурак. — Дашкова не стеснялась высказывать оценки. Будь готова, Лизка мечтает еще до похорон стать Елизаветой II.
— Ей придется подождать, — жестко ответила Екатерина. — Даже такой идиот, как Петр, понимает, что невозможно начинать царствование с подобного скандала. В такой момент позорного венчания никто не допустит. На моей стороне окажется не только Европа и церковь, но и народ. Пара месяцев у меня есть, а этого вполне достаточно. Что с Паниным? Ты с ним говорила?
Дашкова неожиданно залилась краской.
— И не только говорила. Знаешь, он оказался весьма неплохим кавалером. И чего я так долго сопротивлялась, думая, что он стар для меня?!
Екатерина почувствовала угол ревности, но постаралась этого не показать:
— Просто тебе девятнадцать, а ему под сорок. Вот и сопротивлялась. Так что с Паниным?
— Никита Иванович заверил меня, что будет сообщать обо всем, что произойдет на половине великого князя.
— Ты, наверное, хотела сказать — императора, — Екатерина внезапно осознала, что не пройдет нескольких дней, как и ее статус изменится. Она станет императрицей.
Панихида по императрице прошла пышно и громко. Екатерина единственная, кто надел траур по усопшей императрице, чем вызвала неудовольствие императора и симпатии присутствующих. От тяжелого запаха ладана кружилась голова и к горлу подступала тошнота, ставшая столь привычной в последнее время. "Беременна, — с досадой подумала Екатерина. — Опять беременна. И как это некстати, боже мой. Вот и еще один мой довод, может быть, самый весомый, в пользу грядущих перемен. Вряд ли и в этот раз Петр признает свое отцовство. Столь уязвимое положение — прекрасный повод для развода". Она судорожно сглотнула и незаметно сунула в рот соленый сухарик — лучшее средство от тошноты. На время помогло.
Мимо разряженным павлином прошел Петр. Рядом, нарушая все правила приличия, шествовала фрейлина ее императорского величества, Елизавета Воронцова. Выдерживать выходки последней Екатерине становилось с каждым днем все труднее. Удивительно, какую власть эта уродливая, грубая и глупая женщина имела над Петром. Мало того, что Воронцова была злой, невоспитанной и необразованной, так она еще ругалась, как солдат, воняла и плевалась при разговоре. Из всех напитков фрейлина предпочитала водку и часто напивалась вместе с любовником до полного бесчувствия. Поговаривали, что она даже била его в перерывах между любовными утехами. Чертушке нравились грубые ласки и побои, что, впрочем, не мешало назначать свидания и другим фрейлинам, о чем сама Воронцова пока что не догадывалась. Или не хотела догадываться. Воронцова преследовала совсем иные цели — стать императрицей. Но на пути стояла Екатерина. Может, поэтому все чаще она устраивала публичные сцены, осыпая законную жену оскорблениями и насмешками. Петр не вмешивался, ему, казалось, доставляло особое удовольствие видеть, как жена сжимала губы, едва сдерживаясь, чтобы не ответить на очередной выпад.