– Давайте, – хрипло произнес он. – Стирайте. Вы ведь и так собирались это сделать.
На меня обрушилось отчаяние.
– Если ты не хочешь… Если думаешь, что…
– Я этого хочу, – сказал он, глядя на мисс Сапсан. – Только на сей раз доделайте работу до конца.
Он откинулся на спинку и обмяк. Казалось, свет в его глазах погас. Мисс Сапсан посмотрела на меня. Онемение медленно накрыло меня волной, от макушки до пяток. Я кивнул.
И вышел из комнаты.
Эмма перехватила меня, когда я бежал вниз по лестнице.
– Все хорошо? Я не слышала, что у вас там произошло…
– Я в порядке, – бросил я.
Ни в каком порядке я не был, но пока еще не понимал, как об этом говорить.
– Джейкоб, пожалуйста, поговори со мной.
– Не сейчас.
Мне срочно надо было остаться одному. Если точнее, мне нужно было поорать в окно быстро едущего автомобиля, пока не кончится дыхание.
Она отпустила меня. Я не оглянулся: не хотел видеть выражения ее лица. Я промчался мимо прикорнувшей на кушетке мамы, мимо друзей, сбившихся в нервный, шепчущийся клубок. Выхватив ключи из деревянной чаши на кухонной стойке, я кинулся в гараж и нажал на кнопку у двери. Дверь издала болезненный скрежещущий стон и честно попыталась открыться, но задний бампер машины так основательно в ней застрял, что мгновение спустя она сдалась и затихла.
Я выругался и пнул ближайшее, что попалось под ногу. Это оказался толстый старый телевизор, засунутый под рабочий верстак. Моя босая нога провалилась внутрь, осколки пластика полетели во все стороны. Ступня онемела, наверняка останется порез. Я резко выдернул ногу обратно, похромал через боковую дверь во двор и принялся орать на деревья. Узел кипящей ярости в груди немножко ослаб.
Я обогнул дом и, пройдя через лужайку на заднем дворе, спустился на наш маленький, выбеленный солнцем причал, выходивший на залив. Яхты у родителей не было и каноэ тоже. Причалом я пользовался только с одной целью: сидеть мрачно в самом конце, опустив ноги в коричневую воду, и думать о всяких неприятных вещах. Именно этим я сейчас и занялся. Через пару минут по доскам сзади простучали шаги. Я уже был готов развернуться и рявкнуть, чтобы они – кто бы там на самом деле ни был – проваливали к черту, но ее выдала слегка неровная походка. Я не мог заставить себя нагрубить мисс Сапсан.
– Осторожнее, там гвозди торчат, – сказал я, не оборачиваясь.
– Благодарю, – отозвалась она. – Могу я присесть?
Я пожал плечами, не отрывая глаз от воды. Вдалеке прошла лодка.
– Все готово, – сказала она. – Твои родители пребывают в восприимчивом состоянии и готовы к внушению. Мне нужно знать, что им сказать.
– Мне все равно.
Несколько секунд прошло в молчании. Мисс Сапсан села на причал рядом со мной.
– Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, – сказала она, – у меня с моими родителями было что-то наподобие этого.
– Мисс Сапсан, я правда сейчас не хочу говорить.
– Значит, будете слушать.
Иногда спорить с мисс Сапсан было просто невозможно.
– На несколько лет я уехала в Академию имбрин мисс Шилоклювки, – начала она. – Но в какой-то момент я вспомнила, что у меня все еще есть мать и отец, и, наверное, будет здорово снова их повидать. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как я встала на крыло и была довольно бесцеремонно изъята из родного дома, и я подумала, что они, возможно, увидят меня теперь в несколько ином свете – как личность, как дочь, наконец, – а не просто как какую-то мерзкую ошибку природы.
Родителей я нашла в лачуге на самом краю деревни. Их выселили туда из-за меня. Даже родственники, и те отказывались теперь знаться с ними: все верили, что они пособники дьявола. Я попробовала как-то задобрить их… – они все еще любили меня, но куда больше боялись. Кончилось тем, что мать прокляла тот день, когда я появилась на свет, а отец прогнал меня из дому раскаленной кочергой. Много лет спустя я узнала, что они умерли: набрали камней в карманы и ушли в море.
Она вздохнула. Налетел ветерок и на секунду развеял летний зной. Казалось почти невозможным, чтобы такой мир, как она описывает, мог существовать рядом с этим.
– Мне ужасно жаль, что это с вами случилось, – сказал я.
– Наши близкие часто не в силах пережить правду, – ответила она.
Я подумал об этом немного и вдруг рассердился.
– Час назад вы говорили совсем другое. Вы сказали, что ради правды стоит попытаться, или что-то в этом роде.
Она досадливо поерзала, отряхнула песок с колен.
– Я подумала, что должна дать вам шанс.
– Зачем? – мой голос начал предательски забирать вверх.
– Не мое дело учить вас, как быть сыном ваших родителей.