Судя по всему, История не желала складываться так, как он того желал.
“Судя по всему, История не желала складываться так, как он того желал”, – прочла Джейн. “Хорошая фраза для конца главы”, – сказала она себе с довольной улыбкой, прежде чем подуть на лист бумаги и подсушить чернила. Джейн откинулась на спинку стула и залюбовалась букетом свежих роз, который стоял на краю стола. Она срезала их у себя в саду совсем недавно, ранним утром, пока небо еще только выбирало оттенки, чтобы лучше окрасить рассвет. И розы до сих пор хранили в своих лепестках прохладное дыхание ночи.
В этот миг в ее кабинет вошел Джордж. Как всегда, маленькими шажками, чуть ли не благоговейно, словно боялся своим грубым присутствием нарушить по-женски изысканную атмосферу, царившую здесь. Несколько мгновений он созерцал безупречный и кокетливый порядок, тайна которого была для него совершенно непостижима, потом перевел взгляд на исписанные почерком жены листы бумаги, и у него загорелись глаза.
– И что ты пишешь теперь, дорогая? – спросил он с напускным безразличием.
С тех пор как жена заявила ему, что хочет устроить себе кабинет в одной из свободных комнат, Уэллс решил посвятить часть своего свободного времени, столь редкого и столь ценного, тому, чтобы разведать, чем она там занимается. От заданных напрямую вопросов толку было мало, так как на них Джейн отвечала лишь пожатием плеч. Не помогали и шутки. “Ты там запираешься, чтобы рисовать животных?” – спросил он однажды, но в ответ не услышал обычного смеха, которым она встречала его остроты. Джейн казалась неприступной крепостью, и так как прибегать к пыткам муж не собирался, оставалось рассчитывать на внезапные набеги на ее кабинет. И он выяснил, что она запиралась, чтобы писать, но это, собственно говоря, не стало великим открытием – он мог бы догадаться о ее занятиях и не входя в кабинет. А что еще она могла тут делать? Выращивать кроликов, вызывать дьявола или танцевать голой? Вряд ли. Кроме того, как-то раз она уже пригрозила ему – правда, не совсем всерьез, – что займется литературой. Теперь надо было выяснить, что она пишет.
– Да всякую ерунду, – ответила Джейн и поспешно смахнула листы в ящик стола, замок которого Уэллсу так и не удалось взломать. – Когда закончу, дам тебе прочитать.
Когда закончу… Можно считать, что она опять уклонилась от ответа. А если она никогда не закончит? А если раньше закончится жизнь на земле? В таком случае он вообще не узнает, чем занималась Джейн по два-три часа в день, запершись у себя в кабинете. Что она писала? Дневник? Или книгу кулинарных рецептов? Нет. Будь это книга рецептов, она не вела бы себя так таинственно.
– Меньше всего на свете мне нравится, когда у мужа и жены есть секреты друг от друга, – произнес Уэллс драматическим тоном.
– А я-то думала, что меньше всего тебе нравится, что никто до сих пор не изобрел электрическую бритву, – пошутила она. Потом взяла мужа за руку и словно ненароком подвела к двери, не переставая говорить, чтобы не было слишком заметно, что она попросту его выпроваживает. – Ну, не ворчи, пожалуйста. Какая разница, что пишу я? Ведь на самом деле значение имеет лишь то, что сочиняешь ты, Берти, поэтому не трать времени даром и не шпионь за мной. Садись и пиши.
– Ты по крайней мере знаешь, что именно я пишу, – продолжал брюзжать Уэллс. – Я для тебя прозрачен как стекло, а вот ты…
– …тайна за семью печатями, и ты не можешь этого пережить, – закончила его фразу Джейн. – Знаю, знаю. Но ведь я уже сказала тебе однажды, что не существует иного способа поддерживать в муже интерес к себе. И я не могу позволить, чтобы ты разгадал меня, дорогой. Как только ты все узнаешь, тебе сразу станет скучно, ты начнешь искать другие загадки, и твое великое произведение, которое одно имеет значение, никогда не будет завершено… Так что возвращайся в свой кабинет и оставь меня с моими банальными забавами. Это сущие пустяки. Гораздо хуже даже твоих старых историй.
– Ну, уж об этом позволь судить мне! – ответил Уэллс. Он скорее изумился, чем рассердился, обнаружив, что находится уже за порогом. – Хотя, полагаю, ты права, как всегда, права. Пора мне вернуться к собственной работе и…
– Прекрасно, дорогой.
Джейн скрылась в своем святилище, подмигнув мужу на прощание. Уэллс пожал плечами, хотя этого уже никто не мог увидеть, спустился на первый этаж и зашел к себе в кабинет. Усевшись на стул, он обвел комнату равнодушным взором. Хотя он расставил книги и разные предметы на полках так же аккуратно, как Джейн, его рабочее место внушало лишь мысль о привычке к порядку. Сколько бы он ни переставлял собранные здесь вещи, теплоты в атмосфере не прибавлялось. Уэллс тяжело вздохнул и уронил взор на лежащую перед ним стопку чистых листов. На них он собирался изложить все, что знал, все, что успел увидеть. Возможно, его опыт переменит судьбу мира, подумал он, и тотчас задался вопросом: чего больше было в его надеждах – чувства долга или тщеславия? Ладно, пожалуй, лучше оставить некоторые вопросы без ответов. Уэллс взял ручку, чтобы приступить к своему “великому творению”, как называла его Джейн. Из окна просачивались в кабинет звуки с улицы, а также из близкого парка – шум мира, окутанного приятной уверенностью, что он единственный в своем роде…