Огромное желание выскочить и уцепиться в глотку этому наглецу обуревало авантюриста именно сейчас, когда реальность заполучить вожделенный конверт в свои руки была на удивление близка, пастор понял, насколько дорог ему этот конверт и как он рассудительно должен относиться к обстоятельствам, чтобы не потерять его. Внутренний голос подсказал: твоя сила не в напористости, а в хитрости, выжидание лучше поспешности.
Он проворно, едва ли не одним прыжком, подскочил к двери и, прижавшись спиной к стене, спрятался за резным шкафом красного дерева, что стоял рядом. Сердце билось учащенно. Сейчас дверь распахнется и появится… Однако пастор тут же заметил, что шаги удаляются. Забыв об осторожности, он бросился к двери, тихонько, не создавая шума, приоткрыл ее и взглянул в щелку.
Лекарь! Матерь Божья! Ну, наглец! Ну, проныра! Нет, не бывать этому. Пастор снова сдержался, чтобы не броситься следом. От сердца немного отлегло. Ведь святой отец хоть и готов был кинуться с голыми руками на любого, кто встанет на его пути, но в глубине души сомневался, сможет ли в схватке один на один одолеть дюжего незнакомца, от которого так и веяло силой и задором, который невесть каким образом оказался тогда в спальне умирающего и стал невольным свидетелем его последних слов. Притом еще тогда пастор обратил внимание на шпагу незнакомца, которую тот, по всей видимости, по случаю и без случая пускал в дело, потому-то и владел ею умело. Единственным же оружием пастора до сего времени было слово Божье, и с каким бы уважением святой отец не относился к его чудодейственной силе, подсознательно все же понимал: в данном споре верх будет за шпагой. Лекарь же был тщедушен, щупловат и пастор был уверен, что успех будет на его стороне. Вместе с тем он отдавал себе отчет и в том, что сейчас первый раз в жизни совершит грех, на его совести будет загубленная человеческая душа, но и в этом незримом споре, на невидимых весах перевесила не вера, а практицизм. Небесный судья где-то далеко, а звон золота – вот он, рядом, уж слышен в ушах.
Но спешить пастор не хотел. Интуиция вновь и вновь подсказывала ему: выжидай. Что он и делал. Проводив взглядом лекаря до лестницы и заметив, что тот начал подниматься по ней, пастор только тут и вспомнил о третьем этаже, а главное – об угловой комнате, и заерзал от досады: как же он мог такое упустить. Возможно, конверт давно бы уже был в его руках!
Когда лекарь исчез из виду, пастор тихонько, чтобы тот не услышал его шагов, поспешил за конкурентом. Только бы не потерять его из виду! Впрочем, что за бред! Куда этот лекаришко от него, пастора денется? Путь назад отрезан, и шансов у наглеца нет никаких.
Поднявшись по лестнице, пастор украдкой выглянул из-за перил и увидел лекаря, спешащего к комнате в самом конце холла, которая действительно, по всей видимости, являлась угловой. Вот пес! И откуда такая уверенность? Пастор негодовал, возмущался своей нерасторопностью и несообразительностью, ловкостью и пронырливостью конкурента.
Когда лекарь скрылся за дверью, пастор поспешил следом, но чем ближе подходил, тем менее твердым становился его шаг. Возможно, не стоит раньше времени выдавать свое присутствие? Да-да, нужно выжидать, пусть все будет сделано руками лекаря. Коль он так хорошо ориентируется здесь, может, он и конверт быстрее найдет? Возможно, лекаря вызывали, и не раз, к старому больному хозяину дома, и будучи здесь завсегдатаем, он помнит об угловой комнате. Возможно, ему раньше и тот сундук попадался на глаза, и теперь он твердо знал, где и что искать.
Пастор припал ухом к щелке дверей. Шум, шорох, возня. Затаив дыхание, он как можно осторожнее, чтобы скрип двери не выдал его, медленно приоткрыл дверь. Невольный крик едва не вырвался из его уст! Матерь Божья! Свершилось! Сундук стоял едва ли не посреди комнаты, во всяком случае так показалось пастору, крышка его была открыта, а лекарь, стоя перед ним на коленях, в лихорадочном темпе вытаскивал из него вещи, поспешно осматривал их, небрежно отбрасывал в сторону и снова принимался за осмотр новых, извлеченных из этой кованной железом громадины. В голове пастора затуманилось, смешанные чувства овладели им. Радость близости заветной цели (вот он, сундук: реален и так доступен!) досада от присутствия неожиданной помехи в лице лекаря, возбуждения от предстоящей схватки с ним – а что именно этим закончится, сомневаться не приходилось. Лихорадочно горевшие глаза лекаря свидетельствовали: так просто он не отступит.