Рядом с Джарвисом девушка из Тигровой бухты, и ее губы отпечатывают красное, разбитое сердце на его горле, и это – шестой луг, где пронеслась буря и где, избегая молота ее рук, он видит их невинность, два цветка, раскачивающиеся в свином ухе. «Роза моя», – говорит Джарвис, но седьмая любовь исчезает в его руках, и пальцы тщетно пытаются схватить ее, удержать язву Гламоргана под восьмой изгородью. Святая женщина из монастыря Храма Божьего Сердца прислуживает ему девятый раз.
И дети на главном лугу кричат так, что голоса их поднимаются вверх, вверх и, отражаясь от десяти сфер полночного мира-за-изгородью, падают вниз.
Это ночь ответов, когда эхо одинокого голоса скорбно вторит двухголосому вопросу, звенящему в воздухе ударами вверх, вверх и вниз.
«Мы, – говорят они, – это Джарвис, Джарвис под изгородью, в объятиях женщины, зеленой женщины, женщины, плешивой как уличный торговец, Джарвис на бедрах монахини».
Они считают, как часто любили, а дети слышат это. Бесс Риб и Рубен слышат десять оракулов, которые осторожно окружают их. Через оставшиеся луга, навстречу шепоту последних десяти возлюбленных, навстречу голосу стареющего Джарвиса, сероволосые в предрассветных тенях, спешат они к Идрису. Остров сияет, лепечет вода, в каждом порыве ветра – движение тела, оставляющее след на ровной глади реки. Он снимает ее легкие одежды, и она складывает руки как лебедь. Обнаженный юноша стоит на ее плечах; она оборачивается и видит, как он ныряет в рябь ее следов. Сзади них из звука возникают голоса отцов.
Вверх по реке, – зовет Бесс Риб, – вверх по реке.
Вверх по реке, – отвечает он.
И только теплая вода карты перехлестывает этой ночью через первый остров зверей, белый под луной.