— А-а, немцы… — Женщина окинула Мину пренебрежительным взглядом и ответила на местном языке. — Ты ослепла, девочка?
Неприязненный ответ заставил Мину отступить на шаг, но в то же время сделал более решительной.
— Просто мы ищем место, чтобы открыть пекарню.
— Можете это забирать, — сказала ей женщина, — только подождите, пока мы уедем. На удачу рассчитываете? Зря.
— Эй, Иванка, не хами, — сказал мужчина в телеге, вытирая лицо грязной тряпкой. — Они же не виноваты. — Женщина презрительно глянула на него, повернулась, и не говоря ни слова, ушла внутрь. Обращаясь к Вильгельмине, он сказал: — Хозяин там, внутри. Поговори с ним, добрая женщина, все узнаешь.
Даже не оглянувшись на Энгелберта, Мина нагнулась и шагнула внутрь помещения. Лавка была почти пуста, если не считать пары ковров и нескольких деревянных ящиков. Бледный человек с аккуратно подстриженной козлиной бородкой стоял у деревянного прилавка и что-то записывал гусиным пером в маленькой книжечке. Как и многие другие виденные ей мужчины, он был одет в длинный черный плащ и белую рубашку со странным накрахмаленным воротничком; голову украшала большая шляпа из зеленого шелка с белым пером.
— Да? — неприязненно спросил он, не поднимая глаз. — Что вы хотите?
Вильгельмина попыталась сформулировать фразу, и подумала, а поймет ли он ее по-немецки?
— Так что? — поторопил ее хозяин (видимо, это был именно он). — Говори, парень. Я очень занят.
— Господин, вы хозяин дома? — спросила Мина
— Разумеется, — он мельком взглянул на нее. — Кем еще мне быть?
— Да почем я знаю? — проворчала Мина. — Эта лавка сдается?
— Ну? А тебе зачем? Снять хочешь?
— Да, — выпалила Мина.
— Шестьдесят гульдинеров.
— Извините?
— Шестьдесят гульдинеров на шесть месяцев. — Он вернулся к своей записной книжке. — Уходи. С отцом вернешься.
— Пятьдесят, — сказала Мина, — за год.
— Я же сказал: уходи. Ты не понимаешь, о чем говоришь. Убирайся из моей лавки и не возвращайся.
— Вильгельмина, — позвал Энгелберт от двери. — Пойдем. Что ты там делаешь?
С неохотой она присоединилась к баварцу на улице.
— Он хочет шестьдесят гульдинеров, — сказала она ему, — на шесть месяцев.
— Это уж слишком, — сказал Энгелберт. — Для такого места, — он сморщил нос, — это слишком.
— Вот и я так думаю. — Она нахмурилась. — Что такое гульдинер?
Этцель бросил на нее любопытный взгляд.
— А что, там, откуда ты родом, не знают про гульдинеры?
— У нас есть похожие, — сообщила она. — Просто называются по-другому. Так сколько это?
Он задрал полу плаща, покопался и вытащил небольшой кожаный мешочек. Залез пальцами внутрь. Выудил монету.
— Смотри, вот грош. Стоит шесть крейцеров.
— Поняла, — ответила Мина, повторяя про себя формулу: один грош равен шести крейцерам.
— Десять грошей составляют гульденгрошен, или, как мы говорим, гульдинер. — Он снова порылся в мешочке и вытащил большую серебряную монету. — Вот гульдинер — это приличные деньги.
Мина кивнула.
— Десять грошей — один гульдинер. Понятно. А еще какие есть?
— Есть новые монеты, называются — талер. Стоят двадцать четыре гроша. Но их мало.
— Значит, талеры еще лучше, — заметила Мина. Она выхватила серебряный гульдинер из руки Энглберта.
Женщина снова появилась с еще одним свернутым ковриком под мышкой.
— Ну и сколько? — спросила она, проходя мимо. В ответ на озадаченный взгляд Мины она мотнула головой в сторону двери лавки и объяснила: — Этот, там, внутри, сколько он потребовал?
— Шестьдесят гульдинеров, — ответил Этцель.
— У-у, скряга, — усмехнулась женщина, передавая ковер мужу в фургоне. — Мы заплатили ему тридцать за весь год.
— И долго… — Мина задумалась, выстраивая фразу. — Долго вы арендовали эту лавку?
— Четыре года, — ответила женщина, — и за все это время не было ни одного хорошего дня. Пусть дьявол заберет его вместе с его лавкой. Глаза бы мои никогда больше их не видели.
— Перестань, Иванка, — попросил мужчина. — Свое дело терять нелегко.
— И куда же вы сейчас пойдете? — спросил Этцель.
— В Пресбург, — ответил мужчина. — У моей жены там сестра живет. Попробуем купить новую лавку.
— А чем вы торговали? — поинтересовалась Мина.
— Свечами, — ответил мужчина. — Я свечи делаю.
— У нас лучшие свечи в городе, — с гордостью сообщила его жена. — Ну, раз им не нужны свечи, пусть в темноте ковыряются. — Она плюнула на порог.
— Злится, — пояснил мужчина.
Вильгельмина поблагодарила пару за помощь и вернулась в магазин.