— Я вижу, вы не рассматриваете возможность того, что эта штука и машина, доставившая ее сюда, имеют отношение, скажем, к испытаниям, проводимым какой-нибудь иностранной державой.
— Конечно, я ее рассматривал. Однако очень трудно или даже невозможно себе представить, чтобы какая бы то ни было иностранная держава добилась столь невероятных научных успехов и при этом до сих пор сохраняла бы свои достижения в тайне, вам не кажется? Таким образом, мы исключаем возможность того, что эта штука имеет земное происхождение, а значит, нам остается предположить, что она прибыла из космического пространства. И если мы примем эту гипотезу как единственно верную, то не ошибемся, предположив, что наш гость прилетел с Марса, самой близкой от нас планеты, где существуют условия для жизни. — Аллан бросил на него быстрый взгляд. — Разумеется, я могу ошибаться и даже немного исказить факты, чтобы они вписались в мою теорию, что свойственно обладателям логического мышления, однако, пока мне не докажут обратное, я буду считать самым простым, а следовательно, наиболее логичным такое объяснение.
Сказав это, он поднял лицо к небу, и его глаза устремились, казалось, к какой-то определенной точке, где, не исключено, находилась красная планета. Ежась от холода, Рейнольдс напряженно и в то же время завороженно наблюдал за ним, не зная, что сказать в ответ. Его всегда удивляли познания Аллана. Он не встречал человека, столь сведущего в самых разных материях, каким казался артиллерист, и способного столь исчерпывающе и в то же время категорично рассмотреть любую вещь. Не случайно юноша поступил в престижный Виргинский университет, когда ему было всего семнадцать. Правда, у самого Аллана было совершенно иное мнение об этом храме знания. Как рассказывал он однажды, находясь уже на взводе, в стенах университета, на который столько надежд возлагал основавший его бывший президент Томас Джефферсон, царили полный хаос и распущенность. Формально его деятельность строилась на некоем кодексе чести, передававшем управление в руки самих студентов, в коих таким образом предполагалось воспитывать сознательность и совесть, свойственные джентльменам-южанам. Весьма похвальное намерение, насмешливо заметил артиллерист, вот только студенты, в большинстве своем отпрыски богачей, воспользовавшись неслыханным отсутствием надзора, тратили время на то, чтобы играть на деньги в карты, устраивать попойки и даже драться на дуэлях. Аллан, который в силу обстоятельств был вынужден вести тот же образ жизни, что его товарищи, очень быстро накопил немыслимый карточный долг и, так как никто не собирался его оплачивать, был без лишних слов исключен из университета. Правда, прежде он успел сжечь мебель в своей комнате. Это было еще одним поступком, который его опекун, обвиняемый Алланом в том, что он воспитал его как богача, но не сделал богачом, не сумел или не захотел объяснить.
— Знаете что, Рейнольдс? На самом деле я всегда верил, что это вопрос времени и рано или поздно они нанесут нам визит, — неожиданно добавил артиллерист задумчивым и в то же время унылым тоном.
— Марсианин… — повторил Рейнольдс, сам себе не веря.
Он был рад и одновременно напуган. Рядом с ним стоял человек незаурядного ума, который, так же как он, верил, что это существо прилетело из космоса. Марсианин… Упавший с неба марсианин… И первыми людьми, которые установят с ним контакт, будут они, отважные члены экипажа «Аннавана», участники Великой североамериканской экспедиции, возглавляемой им, Джереми Рейнольдсом, великим путешественником, первым человеком, который будет разговаривать со звездным пришельцем, человеком, который, может быть, никогда и не станет вице-королем подземного мира, но зато войдет в Историю как посланник Земли за ее пределами.
— Да, марсианин, — повторил Аллан, глядя теперь на Рейнольдса своими сияющими глазами, словно впитавшими в себя весь блеск созвездий, которые он перед этим рассматривал. — И его существование все меняет, не правда ли? Например, как вы теперь сможете верить в Бога?
Слова артиллериста отвлекли Рейнольдса от его мечтаний, и ему стало немного стыдно. Похоже, Аллан тоже задумывался о последствиях этого открытия, однако его душа, без всякого сомнения гораздо более альтруистская и возвышенная, чем у Рейнольдса, не сосредоточивалась на одном лишь воздействии данного события на его личность или на выгоде, какую оно могло принести ему лично. Нет, Аллан в первую очередь думал о том, к каким последствиям для человечества приведет прибытие марсианина, и Рейнольдс внезапно почувствовал себя ничтожным, поверхностным и корыстным эгоистом. Жалкой личностью. И поскольку он принадлежал к сорту людей, которые, ощущая свою неполноценность, сразу же начинают спорить с собеседником, то вступил в дискуссию с артиллеристом, даже не решив для себя, действительно ли он с ним не согласен.