Через минуту она вернулась, извиняясь за свое отсутствие с покорной гримаской. Начальник, сказала он. Совещание на высшем уровне по вопросу о графике отпусков. Совершенно секретное.
— Значит, ты работаешь на Военно-морской флот.
— Как видишь.
Коя это позабавило.
— Получается, ты вроде солдата.
— Ничего подобного. — Золотистые волосы метнулись направо и налево, когда она покачала горловой. — Я не на военной службе… Когда я защитила диплом по истории, я подала на конкурс. И четыре года работаю здесь.
Сказав это, она задумалась, глядя в окно. И прикрыв глаза. Потом, очень медленно, словно у нее из головы никак не шла какая-то мысль, вернулась к столу, закрыла атлас и поставила его в шкаф.
— Вот мой отец — он действительно был солдат, — сказала она.
В этих словах прозвучал оттенок не то вызова, не то гордости. Кой обрадовался — про себя, конечно, — ведь кое-что теперь становилось понятным: ее манера двигаться, какие-то ее жесты. И эта спокойная дисциплинированность, немного даже высокомерная, которая иногда явно помогала ей не выпускать руль из рук. — Он был военный моряк?
— Нет, просто военный. Он ушел в отставку в чине полковника и почти всю жизнь прослужил в Африке.
— Он жив?
— Нет.
Никаких эмоций в ее голосе не было. Понять, что она испытывает, отвечая на эти вопросы, не представлялось возможным. Кой посмотрел в темно-синие глаза, они без труда выдержали этот визуальный допрос, не выказав вообще никакого выражения. И тогда Кой улыбнулся.
— Поэтому тебя назвали Танжер.
— Поэтому меня назвали Танжер.
Они не торопясь шли мимо музея Прадо и ограды Ботанического сада, потом поднялись по Клаудио Мойано, оставив позади шум и сутолоку площади перед вокзалом Аточа. Солнце освещало серые киоски и лотки с книгами, бесконечными рядами поднимавшиеся вместе с улицей в гору.
— Зачем ты приехал в Мадрид?
Он смотрел на мостовую перед своими мокасинами. Он уже ответил на этот вопрос — только чтобы увидеть тебя — еще до того, как она его задала.
Общие места и надуманные предлоги тут не годились, и несколько шагов он сделал молча, потом потер нос.
— Я приехал повидать тебя.
Это у нее, по-видимому, не вызвало ни удивления, ни любопытства. На ней был вельветовый жакет, который она не застегнула, блузка, а перед выходом из музея она повязала на шею шелковый платок осенних тонов. Полуобернувшись, Кой смотрел на ее невозмутимое лицо.
— Зачем? — спросила она безучастно.
— Не знаю.
Некоторое время они шли молча. Потом, ни с того ни с сего, остановились перед лотком, на котором кучами громоздились уже не раз кем-то читанные детективы, словно обломки потерпевшего крушение корабля, выброшенные волнами на берег. Кой без особого внимания пробежал глазами по обложкам — Агата Кристи, Джордж Кокс, Эллери Квин, Лесли Чартерис. Танжер взяла одну из книжек, с отсутствующим видом посмотрела на нее и положила на место.
— Ты сумасшедший, — сказала она.
Они шли дальше. Между лотками бродили люди, они искали книги, брали их в руки, пролистывали.
Торговцы не возмущались, они просто не спускали глаз с покупателей. Все они были в свитерах, ветровках или куртках, их кожа задубела за годы, проведенные на солнце, на ветру, под дождем; Кою они напоминали моряков в каком-то невероятном порту, заблудившихся между волнорезами, возведенными из бумаги, испачканной типографской краской.
Кое-кто из них, присев между грудами книг, полностью погрузился в чтение. Один-два, из самых молодых, поздоровались с Танжер, и она отвечала, называя их по именам: привет, Альберто, пока, Борис.
Юноша в ковбойке, обшитой гусарским галуном, играл на флейте, она положила монетку в шапку, которая лежала перед ним, совершенно так же, как сделала это на глазах у Коя в Барселоне, бросив монету в цилиндр мима, грим которого испортил дождь.
— Я здесь хожу каждый день, это моя дорога домой. Иногда что-нибудь покупаю… Старые книги — это ужасно интересно, правда? В отличие от новых, они сами тебя выбирают, выбирают себе покупателя: эй, постой, вот она я, забери меня с собой. Они как живые.
Она прошла еще несколько шагов и остановилась перед «Александрийским квартетом» — четыре тома в мятых обложках по бросовой цене.
— Ты читал это? — спросила она.
Кой покачал головой. Этот Лоренс Даррелл, своей фамилией напоминающий об электрических батарейках, был ему глубоко безразличен. Первый раз в жизни он обратил внимание на его книги. Наверное, американец. Или англичанин.
— У него есть что-нибудь про море? — спросил он скорее из вежливости, чем из интереса.