Причина резкого падения была достаточно очевидна. Ни одна рецессия не приводила к остановке работы мировых авиакомпаний, как это сделали ограничения на передвижение, связанные с COVID-19. Ни одна рецессия не опустошала улицы, шоссе и системы общественного транспорта так, как это сделала пандемия, когда внезапно почти все стали работать из дома или не работать вообще, а во многих городах мира людям даже не разрешалось выходить из дома из опасения подхватить заразу.
Столкнувшись с беспрецедентным по масштабам снижением мирового спроса на нефть, цены на нее резко упали. В какой-то момент контрактные цены на нефть West Texas Intermediate (эталонная цена в США) на короткое время стали отрицательными, поскольку мощности важнейшего хранилища в Кушинге (штат Оклахома) были почти заполнены; то есть нефтяные компании готовы были заплатить вам за то, чтобы вы забрали нефть от них. Хотя эта аномалия оказалась однодневным чудом, цена West Texas Intermediate все же держалась около 20 долларов за баррель в течение нескольких месяцев во время кризиса COVID-19. При такой цене большая часть добычи нефти в Северной Америке становится нерентабельной.
Но падение мирового спроса на нефть, каким бы резким оно ни было, оказалось столь же кратковременным. И последующее восстановление было столь же драматичным, как и предыдущее падение.
V-образное восстановление, которое пережило большинство экономик после глобального спада, вызванного пандемией, потребовало много нефти. Спустя два года после того, как COVID-19 привел к остановке значительной части мировой экономики, глобальный спрос на нефть почти полностью восстановил утраченные позиции. Мировая экономика снова сжигает около 100 миллионов баррелей топлива в день. Но в то время как спрос восстановился, рост предложения значительно отставал.
Часто говорят, что высокие цены на нефть убивают спрос на нее, но не менее верно и то, что низкие цены убивают предложение нефти. Низкие цены побуждают домохозяйства и бизнес потреблять больше нефти, но одновременно они побуждают производителей нефти добывать меньше.
Низкие цены на нефть не только снижают текущее производство, делая большую часть добываемой продукции нерентабельной, но и влияют на будущее производство, препятствуя новым инвестициям в отрасль; в свою очередь, это снижает рост будущего предложения. Именно это и произошло с мировой нефтяной промышленностью, когда она переживала обвал спроса во время экономического шока COVID-19.
По мере того как падал мировой спрос, закрывались нефтеперерабатывающие заводы и сокращалась добыча на нефтяных месторождениях по всему миру - все это было результатом того, что отрасль пыталась подстроиться под контуры беспрецедентного сокращения мирового рынка нефти. Но, как вскоре обнаружили ОПЕК и другие производители нефти, после того как вы перекрыли кран, его не всегда так просто включить обратно - особенно когда инвестиции в отрасль резко сокращаются.
Во всем мире капиталовложения в нефтяную промышленность во время пандемии упали на 30 %. В Соединенных Штатах они упали более чем на 60 % и достигли самого низкого уровня за последнее десятилетие. И если низкие цены на нефть во время пандемии не были достаточно серьезным препятствием для инвестиций, а значит, и для будущего роста добычи, то внезапно отрасль столкнулась с еще более серьезной проблемой на этом фронте.
ПРОБЛЕМНЫЕ АКТИВЫ ИЛИ ТОПЛИВО ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ?
Важнейшей особенностью прошлых нефтяных циклов было то, что на резкий рост цен можно было рассчитывать как на стимул для агрессивных капитальных вложений, которые неизбежно привели бы к появлению новых поставок. Сегодня эта традиционная реакция промышленности сильно замедлилась - и не только в Северной Америке. За редким исключением (Саудовская Аравия и Россия - два заметных исключения), это происходит в нефтяной отрасли по всему миру.
Вместо того чтобы направить значительную часть растущих доходов на разработку запасов и новую добычу, фондовый рынок побудил нефтяные компании превратиться в настоящие банкоматы для своих акционеров. В большинстве случаев доходы, полученные от стремительного роста цен на нефть, возвращались акционерам в виде либо щедрого повышения дивидендов, либо масштабного выкупа акций, либо сочетания того и другого. Как выяснилось, такое заметное изменение в поведении отрасли обусловлено столь же заметным изменением в акционерной собственности самих нефтяных компаний.