К концу 2022 года только около 12 % пассажирских автомобилей на дорогах Европейского союза работали исключительно на аккумуляторах. Что произойдет с ростом цен на зарядку, если весь автопарк станет полностью электрическим, как это в конечном итоге предусмотрено политикой? Учитывая, что большинство электросетей в Европе уже работают почти на пределе возможностей, идея о том, что десятки, если не сотни миллионов европейских водителей пересядут на электромобили в течение следующего десятилетия, кажется невозможной без массовых и продолжительных отключений электричества по всему континенту. На данный момент единственным способом предотвратить такие отключения является возвращение в строй достаточного количества законсервированных угольных электростанций, чтобы обеспечить необходимую электрическую мощность. Но в этом случае экономия на выхлопных газах будет с лихвой компенсирована выбросами из дымовых труб.
А учитывая то, что произошло с ценами на уголь после пандемии, европейские электростанции, работающие на угле, не могут обеспечить электроэнергию по ценам, близким к тем, что были в прошлом. Раньше сжигание угля было дешевой, но экологически грязной альтернативой выработке электроэнергии с помощью гораздо более чистого природного газа. Хотя уголь по-прежнему остается таким же грязным, как и раньше, он больше не дешев.
Как и в случае с мировым спросом на нефть, который, как ожидается, вырастет до рекордных 102,1 миллиона баррелей в день в 2023 году, растущий азиатский спрос вместе с вновь обретенным аппетитом Европы к самому грязному углеродному топливу в мире также должны привести глобальное потребление угля к новому рекордному уровню. А раз потребление угля достигнет нового рекорда, то и глобальные выбросы углерода тоже возрастут. Это плохая новость для атмосферы. Но поскольку уголь сейчас стоит в разы больше, чем до начала санкционной войны, это плохая новость и для цен на электроэнергию.
Обычно правительствам приходилось искать компромисс между краткосрочным экономическим ростом и долгосрочной экологической устойчивостью. Но благодаря сегодняшним масштабным санкциям против крупнейшего в мире экспортера энергоресурсов этот компромисс больше недоступен. Сегодня правительства стран ЕС вынуждены проводить политику, которая одновременно приносит в жертву и экономические, и экологические цели. Вот что происходит, когда энергетика становится полем битвы в экономической войне. И еще больше жертв, когда поле битвы переходит на продовольствие.
ГЛАВА 8 - ГОЛОДНЫЕ ИГРЫ
С древности еда была одной из важных составляющих военных действий. Римляне солили землю и разрушали ирригационные системы на землях своих врагов, как они это делали против Карфагена во время Пунических войн. Столетия спустя парижане были вынуждены питаться крысами во время осады, завершившей франко-прусскую войну.
Русские и украинцы знают о голоде, по крайней мере, не хуже, чем кто-либо в мире. Во время сталинской программы "насильственной коллективизации" от голода умерло до 10 миллионов советских граждан. От 30% до 45% этих жертв были украинцами, что заставляет одних считать голод преднамеренным геноцидом (другие утверждают, что причиной была бесхозяйственность или циничная попытка накопить иностранную валюту за счет экспорта зерна, чтобы удержать режим на плаву). В любом случае, Голодомор, как его называли, запомнился как национальное преступление и ужас.
Дальше дела в СССР только ухудшались. Во время пятисотдневной немецкой блокады Ленинграда (Санкт-Петербурга) во время Второй мировой войны от голода умерло более миллиона русских, что превышает количество людей, погибших в результате бомбардировок союзниками Гамбурга и Дрездена и американских атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, вместе взятых. Во время осады жители города были вынуждены жить на 125 граммов хлеба в день, который многие дополняли вареным столярным клеем.
Было бы отрадно думать, что история отошла от бесчеловечности промышленных масштабов, которой был отмечен двадцатый век. Конечно, две страны, вступившие в смертельную борьбу на Украине, помнят о голоде как о проклятии, способном уничтожить целые поколения. И все же голод маячит совсем неподалеку от того пути, по которому сейчас движется мир.