Глава 9 . Цеп и
Н. Д. Конец зимы. 1165 год от рождения пророка Аравы
Зарокийская Империя. о. Ногиол. Таррат
В глубине зала послышались ритмичные звуки сааум-ахирского барабана, и публика взорвалась свистом и криками одобрения. Приглушённый свет разливался по сцене, неторопливо выхватывая из темноты фигуры музыкантов.
По залу поползла волокнистая дымка, и ещё до того, как отблески огня осветили последнего из находящихся на сцене, зазвучала музыка.
Рыжеволосый веснушчатый юноша стоял на одной ноге в позе цапли и играл на двухрядной фесзагской флейте. Онталар -- тот самый, на которого при входе Маан обратил внимание, -- извлёк из огромного футляра странный инструмент, очень похожий на лютню, но гораздо больше, снабжённый острым штырём у основания деки и жестяной накладкой по верхнему краю грифа. Ещё один -- феа в забавном колпачке и сапогах с загнутыми носами -- сидел на табурете и играл на простой лютне, но очень уж хитро: держал её на коленях и водил левой рукой по грифу металлическим цилиндром; пальцы же правой перебирали струны. Звуки, рождённые таким необычным способом, получались заунывные, непрерывно-плывущие, словно кошку за хвост тянули, но, судя по реакции зала, народу сие уныние даже нравилось. За спиной у рыжеволосого стоял невесть каким ветром занесённый на Ногиол ахирец и бойко стучал по составленным полукругом барабанам. Они, как в основном и всё на этой сцене, тоже были не совсем обычные: кроме двух привычных низких "пузанов" было ещё три разновысотных с колокольчиками по верхнему ободу, скреплённых между собой кожаными ремнями, да ещё несколько медных кругов, напоминавших столовые тарелки. Ахирец виртуозно терзал гулко натянутую кожу барабанов ударами и шлепками ладоней, изредка разбавляя дроби песочным звоном тарелок. Замешкавшийся было онталар наконец-то распаковался и установил лютню, вертикально уперев штырём в пол. Дождался подходящего момента и вступил, гулко напирая в основном на раскатисто звучавшие толстые басовые струны.
Задорная вступительная мелодия закончилась быстро, и зал взорвался хлопками, свистом и криками.
Юноша вышел вперёд и поклонился, затем повернулся и что-то сказал остальным музыкантам. Онталар кивнул и тут же выдал быстрый пассаж, хлёстко ударяя по струнам большим пальцем правой руки, отчего звук получился резким и дребезжащим. После первого прохода вступили остальные.
Харизматичный юноша выдвинулся вперёд, подпрыгнул, дёрнул по приземлении правой ногой, коротко взвизгнул и бойко запел:
Бей в барабаны, варри-варра, варри-варра, варри-варра!
Грусть и печали гони со двора, гони со двора, гони со двора!
Пей всю ночь, танцуй до рассвета.
Завтра не будет, вчера уже нет.
Набухли карманы от звонкой монеты.
Эх! Веселись до утра!
Дружно в пол ударили несколько десятков сапог -- зал подхватил хором:
Эх! Веселись до утра!
Мальчишка хлопнул в ладоши и продолжил:
Бей в барабаны, варри-варра, варри-варра, варри-варра!
Распутная девка -- дурная молва, дурная молва, дурная молва.
Про завтра забудь, оно сгинет в болотах,
Где дремлет удача твоя -- недотрога.
Волки и вороны -- вольные братья.
Эх! Веселись до утра!
Эх! Веселись до утра!
Онталар крутанул лютню и, не переставая пританцовывать, отбил ладонью по тыльной стороне деки дробный пассаж, затем лёгким шлепком развернул инструмент в прежнее положение и, не выпадая из ритма, вклинился в мелодию гулкими басами.
Бей в барабаны, варри-варра, варри-варра, варри-варра!
Что этой жизни -- глоток или два? Глоток или два, глоток или два?
Вплети в косу кри и на счастье монету
девчонке оставь, чтоб вернуться с рассветом.
Она будет ждать, душу ей согревая.
Эх! Веселись до утра!
Эх! Веселись до утра!
Зал неистовствовал, никто не мог усидеть на месте. Все дружно хлопали, поддерживая давно заученный ритм полюбившейся песни: стучали по столам ладонями и деревянными кружками; притопывали и пританцовывали.
Маан к тому времени, как это ни было странно, выиграл уже семь партий подряд.
Было далеко за полночь, можно даже сказать, утро -- то самое время, когда добропорядочные горожане уже встают, а кутилы вроде тех, что собрались сейчас в "Кашалоте", только начинают развлекаться по-настоящему.
-- Да, дядя. -- Раффи давно уже перешёл на это обращение, напрочь позабыв почтительное "градд", что, впрочем, свидетельствовало только о хорошем расположении к противнику. Его "дядя" или "голуба" были в тысячу раз уважительнее и дружелюбнее всех прочих возвышенных обращений. -- Общипал, дядя, ты меня изрядно! -- феа поигрывал единственной оставшейся у него монетой, искусно перекатывая её по костяшкам толстеньких пальчиков. -- Ну так что? Давай ещё, что ли, партийку! На всё! А?!
-- Можно, конечно, -- Маан глядел на него удивлённо, а сизая ленточка из его трубки взвивалась спиралью, когда онт качал рукой, -- но ты же уже всё проиграл. Я, друг мой, играю исключительно ради удовольствия, и деньги твои мне ни к чему. Можешь забрать проигранное -- это золото меня богаче не сделает, а тебе вот настроение, вижу, оно уже подпортило.
-- Не-а, -- с наигранной беспечностью фыркнул Раффи, -- мне и без него хорошо!
-- Предлагаю сыграть без интереса.
-- Без интереса, дядя, -- назидательно произнёс феа, -- у нас даже девки не целуются! Вот сразу видно: не местный ты, а потому и порядков наших не знаешь. Так же, братья? -- Толпа зевак вокруг одобрительно загудела. -- Да я себе, если хочешь знать, быстрее ухо откушу, чем впустую играть сяду! -- Раффи прищурился и оценил два кольца, перстень с рубином и ровные стопочки монет подле Маановой руки. Подумал с минуту да сдёрнул с пальца последний, сверкнувший мощным сапфиром перстень. С небрежностью, достойной королей, бросил на центр стола. -- Ей-же-ей, дядя, не жил богато -- нечего и начинать! -- мудро изрёк он. -- Перстень против всего. Играем? Он того стоит -- кого хочешь спроси.
-- Как знаешь, Раффи...
Бей в барабаны, варри-варра, варри-варра, варри-варра!
Плещется в кружке пенный отвар, пенный отвар, пенный отвар.
Звон кандалов, галерные цепи.
Утро вползает в ахирские степи.
Дети Хорбута танцуют со смертью.
Эх! Веселись до утра!
Эх! Веселись до утра!