Я поднял голову, и меня вдруг поразило, что дон Энрико очень похож на Муссолини. Создавалось впечатление, что все итальянцы сговорились выглядеть так же, как их вождь, — уникальный мимический феномен, сравнимый разве с тем, что возникает у хозяина и его собаки[8].
— Какой синьор? — спросил я удивленно.
— Иностранец, как и вы.
— Постоянный клиент?
— Нет, он никогда не был здесь прежде. У него лицо… северянина, — добавил он, правой рукой рисуя в воздухе причудливые загогулины.
— Северянина?
— Ну, знаете, блондин, светлые глаза, веснушки. Если бы мы с вами находились сейчас на Сицилии, я бы сказал, что он — потомок норманнов, но, поскольку мы не там, я скажу, что он и есть норманн. А где живут норманны? На севере.
Убийственная логика дона Энрико лишила меня дара речи, и он воспользовался этим, чтобы вручить мне сложенную вчетверо записку. Я несколько секунд медлил, прежде чем прочесть ее. Вот что там говорилось:
Если вам нужна информация о «SMOM-60», встретимся завтра на протестантском кладбище в пять часов у могилы Джона Китса. Приходите вместе с девушкой.
Я бы принял сие послание за неудачную шутку, если бы в ней не упоминался номер машины Юнио — эта деталь с самого начала привлекла мое внимание.
Я понятия не имел, кто мог ее написать и по какой причине; однако становилось ясно, что кто-то еще знает о сделке, которую мы заключили с принцем. Но если это обстоятельство уже само по себе было удивительным, не менее поражало следующее: составивший записку незнакомец почему-то был уверен в том, что нам с Монтсе будет интересно узнать о тайнах Юнио, хотя я вовсе не собирался вступать с ним в какие бы то ни было отношения. Что нам с Монтсе за дело до того, кто такой этот жалкий принц и какие грехи за ним водятся? В общем, я решил, что все это — происки обойденного покупателя, вознамерившегося получить нашу книгу любой ценой.
Устало шагая по Трастевере, а потом по Монте-Аурео в сторону академии, я и не подозревал, что за мной следят и что в нашей жизни вот-вот случится неожиданный capovolgimento[9], который заставит нас поступить на тайную службу и начать следить за теми, кто следил за нами, заставит научиться взвешивать свои слова, и что такое положение дел продлится семь лет — до момента вступления союзников в Рим.
6
В академии все стояло вверх дном. Когда окончилась история с призраком, новость о семнадцати тысячах лир молниеносно облетела всех, спровоцировав своего рода митинг перед кабинетом секретаря Оларры; тому не оставалось ничего другого, как проститься с небольшой суммой, чтобы женщины могли купить мяса: ведь мы уже несколько недель обходились без него. Вопрос был поставлен на голосование, и в результате решили купить trippa[10], чтобы приготовить блюдо по-мадридски. Даже это невинное решение приобрело политическую окраску: данное национальное блюдо должно было символизировать незамедлительный переход испанской столицы в руки националистов.
— Вот уж попляшут красные, когда Франко войдет в Мадрид! — воскликнул сеньор Фабрегас, давно уже ставший среди обитателей академии вторым по старшинству после Оларры.
Монтсе я обнаружил в библиотеке. Она окончательно избавилась от своего монашеского платья и теперь собирала волосы под диадемой.
— Почему ты здесь, а не внизу, с другими женщинами? — спросил я.
— Потому что я не нахожусь в рабстве ни у одного из мужчин, — ответила она прямо. — Я просматриваю издания: может, найдется еще какая-нибудь книга о Египте или о чем-нибудь, имеющем отношение к палеографии.
— Чтобы продать принцу Чиме Виварини?
Я не сдержался и произнес эту фразу весьма недобрым тоном: ее упорство пробудило во мне ревность, раздражение и желание протестовать.
— Он заплатил нам семнадцать тысяч лир! Возможно, его заинтересуют и другие… экземпляры из наших фондов.
— Думаю, тебе следует прочесть это, — сказал я, протягивая ей записку.
Она просмотрела текст и спросила:
— Что это значит?
— Я не знаю. Я пил кофе в «Фронтони», и вдруг хозяин вручил мне этот листок по поручению незнакомца… северной внешности. Здесь указан номер машины твоего знакомого. Полагаю, автор письма не может смириться с тем, что принц купил Пьера Валериана, и теперь хочет поговорить с нами, чтобы мы аннулировали сделку.
Монтсе проигнорировала мою обмолвку, то есть то обстоятельство, что я приписывал ей определенные дружеские отношения с Юнио, не соответствующие действительности. Я же в тот момент считал, что они принадлежат друг другу, хоть и виделись всего один раз.