– Их иногда можно встретить в Блэкпуле у причала… – Блю попыталась отвлечься, присоединиться к разговору, однако слова показались ей опилками.
Приблизившийся к ней с непроницаемым лицом Милтон шепнул:
– Вы можете ничего этого не делать, если это не ваше. При только одном упоминании о чертовых терапевтических танцах я посылаю миссис Парк куда подальше.
Паника ослабла, и Блю облегченно выдохнула, смущенная тем, что ее страх оказался таким очевидным.
– Спасибо, – шепотом ответила она, на что Милтон пробурчал что-то невнятное.
– Смотрите, а вот канюк, на телеграфном столбе, – указала миссис Парк – бурое оперение практически сливалось с деревом.
Изумленная Сабина уставилась на хищную птицу; миссис Парк радостно переводила взгляд с восхищенной гостьи на канюка и обратно.
– Если хотите, можете посидеть со мной у камина, пока они занимаются этой ерундой, – кашлянув в локоть, предложил Милтон. – Но только если вы этого хотите.
Блю попыталась прошептать еще одно «спасибо», но поймала себя на том, что у нее в горле застрял комок. Эта маленькая любезность так напомнила ей отчима, что она не смогла ничего сказать. Подобные воспоминания всплывали редко, и Блю поняла, что нужно завернуть их и убрать подальше, пока они не захлестнули ее с головой.
– Сейчас я покажу вам кабинет психотерапии, – сказала миссис Парк.
Эта комната оказалась такой же, как и предыдущая, но с затененными стеклами в окнах, поэтому внешний мир отвлекал не так сильно. Восемь кресел были расставлены в круг.
– Мы проводим что-то среднее между групповой терапией и индивидуальными сеансами, – объяснила миссис Парк, и хотя прямо за окном уселась птица с желтым хохолком, Сабина не обратила на нее внимания.
– По мне, лучше танцевать, – пробормотала она.
После ужина Сабина извинилась, сказав, что хочет вымыть лицо и переодеться. Блю предположила, что она хочет смыть перспективу психотерапии, страх исповеди перед незнакомыми людьми.
Поскольку народа было мало, миссис Парк решила, что уютнее будет устроиться на кухне; самом теплом помещении во всем доме.
– Это благодаря плите, – объяснила миссис Парк, когда Блю стянула с себя свитер и повесила его на спинку стула.
Посреди круглого стола, рядом со свежеиспеченной буханкой хлеба, наполняющей воздух тонким сладковатым запахом дрожжей, стоял стеклянный кувшин с водой.
Шаркая ногами по каменным плитам пола, Милтон добрался до стены, прислонил к ней свои ходунки и опустился на ближайший стул. На стене висели полотенца с вышитыми крестиком пословицами: «Настоящий друг – на всю жизнь» и «Не стесняйся плакать – не все слезы плохие». На подоконнике стояли фотографии в рамках. На двух из них были молодые черные лабрадоры, и нервы тисками сжали желудок Блю. По крайней мере это были не немецкие овчарки. Ее мать очень боялась немецких овчарок.
– Это ваши собаки? – Блю оглянулась по сторонам, ища миски с водой, миски с кормом, и несколько успокоилась, не найдя их. Вероятно, на кухню собак не пускают. Хотелось надеяться, что их также держат подальше от гостей.
– Черные лабрадоры! – с мальчишеской радостью воскликнул Джего. – Я обожаю черных лабрадоров! Когда я был маленьким, у нас в семье всегда были лабрадоры.
– Мило и Юпитер, – трогательно произнесла миссис Парк. – Да, у нас два щенка. – Склонившись над плитой, она взяла кастрюлю и сняла крышку.
От аппетитного запаха у Блю потекли слюнки: мясо, пиво и клецки. Собаки смотрели с фотографий так, словно и они отчаянно проголодались. Их густая черная шерсть делала зубы еще белее, высунутые языки казались кроваво-красными, глаза неестественно горели, готовые выскочить из орбит, налететь на Блю и сразиться с ней за всю до последней крошки обещанную еду, и ей пришлось отвести взгляд.
– К сожалению, они умерли, – продолжала миссис Парк. – Несколько лет назад.
– Какое несчастье! – пробормотала Блю, стыдясь нахлынувшего облегчения. – Но мне показалось, будто я слышала… впрочем, это неважно.
– Потеря собаки – страшное горе, – сказал Джего.
– Бывают потери и пострашнее, – сказал Милтон. – Гораздо страшнее.
– Что, как вам показалось, вы слышали? – Неподвижно застыв у плиты, миссис Парк ждала ответа.
– Собачий лай. Я решила…
– Должно быть, это с улицы. Кто-то выгуливал собаку. Здесь, на равнине, звуки разносятся далеко. Так что это была чья-то чужая собака.
– Да, конечно, – поспешно согласилась Блю. – Это большое несчастье, что ваши собаки… ну, вы понимаете.
Сняв с рук варежки-прихватки, миссис Парк прижала их к груди, откинулась назад на разделочный стол и вздохнула.