Двенадцатого апреля 1984 года я отправился на свидание в универмаг «Олсен». Женщина уже была там, смущенная и испуганная, я взял ее за руку и шепнул на ухо: «Я верю тебе, потому что и сам могу перемещаться во времени». После чего она словно растаяла в воздухе, оставив репортеров с носом. Мы покинули универмаг через запасной выход, воспользовавшись суматохой, вызванной ее исчезновением. Выйдя на улицу, мы сели в машину, которую я заранее нанял, и направились в город Бат, графство Сомерсет, где я за несколько недель до того приобрел очаровательный георгианский домик, в котором собирался жить с ней — подальше от Лондона, от многочисленных путешественников по времени, которые, возможно, разыскивали ее по приказу правительства, велевшего казнить эту женщину, чтобы таким образом искоренить источник зла.
Поначалу я не был уверен, что поступил правильно. Имел ли я право помогать ей исчезнуть из универмага «Олсен» или узурпировал роль кого-то другого, какого-нибудь пришельца из будущего, который назначил себя спасителем Мадонны Времени? Ответ на этот вопрос я получил несколько дней спустя, прекрасным весенним утром. Мы красили стены нашей гостиной, когда внезапно на ковре материализовался ребенок лет четырех-пяти. Он радостно засмеялся, словно кто-то ради забавы пощекотал его, и снова исчез, оставив на полу детальку от головоломки, которой играл. И тут, после мимолетного явления сына, который еще не был зачат, мы поняли, что с нас начинается будущее, что именно нам предстоит открыть путь гену-мутанту и он через годы, а может, и через века позволит людям путешествовать во времени. Да, в этом уединенном домике без лишнего шума будет положено начало эпидемии временных путешествий, о чем мне, собственно, и говорил Маркус. Я поднял с ковра детальку — невольный дар нашего сына. И спрятал этот кусочек будущего на кухонной полке, среди банок с консервированной фасолью, в уверенности, что через годы он поможет мне решить головоломку, которую рано или поздно, точно в предназначенный для этого срок, кто-то подарит только что привидевшемуся нам ребенку.
А дальше и рассказывать-то, собственно, нечего. Мы с ней были так счастливы, как случается только в сказках. Мы наслаждались маленькими повседневными радостями, однако старались жить как можно тише и спокойнее, чтобы ни ей, ни мне не подвергнуться внезапному перемещению во времени, которое бы нас разъединило. Я даже позволил себе купить твою машину времени, когда сын Джина Уоррена решил ее продать, хотя она мне была совершенно не нужна, ибо теперь я двигался вместе с потоком времени, как любой смертный: постепенно терял волосы, с каждым разом все с большим трудом поднимался по лестнице и следил за тем, как лицо мое покрывается сетью морщин. Думаю, живым свидетельством мирного счастья, выпавшего нам на долю, стали трое детей, с одним из которых мы познакомились заранее. Стоит ли говорить, что их способности перемещаться во времени были гораздо выше наших. Но они не умели пользоваться своим даром и никогда не сумеют, хотя я знал, что их потомкам это будет по силам. Я не ведал, сколько понадобится поколений, чтобы путешественники во времени привлекли к себе внимание правительства, но не сомневался, что рано или поздно это произойдет. Тогда-то мне и пришло в голову написать тебе письмо — и передать кому-то из моих внуков, чтобы тот в свою очередь передал его своим, пока оно не попадет в руки тому, кто сможет выполнить мою просьбу — вручить послание писателю Г.-Дж. Уэллсу, зачинателю научной фантастики, и сделать это в ночь на 26 ноября 1896 года. Так что если ты сейчас читаешь его, значит, я не ошибся в своих расчетах. Понятия не имею, от кого именно ты получишь письмо, но, как я уже написал, он будет нашей с тобой крови. И когда это случится, как ты легко догадаешься, меня уже не будет в живых.