Выбрать главу

– Что уже?

– На выезде из Шировки ее нашли, там, где дальнобойщики ночуют.

– И что?

– Ну, а что она там ночью делала?.. И документов при ней никаких!..

Поселок Шировка располагался на московской трассе, в трех километрах от их города и в пятнадцати километрах от Москвы. Стоянка дальнобойщиков там со всем отсюда вытекающим – рэкет, проститутки. Разбойников с больших дорог уже давно не видать, но торговля женским телом процветает. Рядом со стоянкой точка, где сутенеры товар свой выставляют. И дальнобойщики девочку могут снять, и просто водители проезжающих мимо машин. Борьба, конечно, идет, но с переменным успехом.

Действительно, что делала девушка ночью в районе стоянки дальнобойщиков? И почему документов нет? Ведь сутенеры, как правило, забирают паспорта у своих подопечных.

– Разберемся… – сухо сказал Севастьян. – Кто потерпевшую доставил?

– Мужчина какой-то привез, – закивала головой медсестра. – Сказал, что чуть не сбил ее. Вышел, говорит, к ней, а у нее голова разбита. Шатало ее сильно, а к нам она в бессознательном состоянии поступила. Сейчас вроде бы в себя пришла. Это к Елене Матвеевне надо, она сегодня ночью дежурила, она вам все скажет…

– Обратимся… Этот мужчина координаты свои оставил?

– Да, фамилия, имя, отчество… – Женщина заглянула в рабочий журнал. – Желобов Илья Михайлович. Номер сотового телефона оставил…

Севастьян не стал откладывать дело в долгий ящик и позвонил Желобову. Он мог бы связаться с ним позже, если бы не время, которое сейчас могло работать против него. Его интересовало, есть ли в машине мужчины видеорегистратор. Оказалось, что есть. Более того, нужную Севастьяну картинку Желобов сохранять не стал – то ли не догадался, то ли не счел нужным. А запись на его видеорегистраторе «жила» всего двенадцать часов, а потом стиралась последующим циклом. И эти двенадцать часов уже заканчивались. Севастьян попросил Желобова сохранить запись, пообещал позже с ним связаться, чтобы выяснить подробности, и поднялся в нейрохирургическое отделение.

Елену Матвеевну он застал в ординаторской. Это была миловидная женщина лет тридцати пяти. Светло-русые волосы под накрахмаленной шапочкой, большие темно-серые глаза со стальным оттенком, губы тонкие, но красивые. Взгляд смелый, но в то же время в нем заметна неуверенность. Нет, в самой себе эта женщина была уверена, но мир вокруг казался ей хрупким, ненадежным, и она боялась, что все может разрушиться в любой момент. Во всяком случае так подумал Севастьян, глядя на нее. Елена Матвеевна смотрела на него с интересом одинокой женщины. Похоже, как мужчина он ей понравился.

– Вы из прокуратуры? – спросила она.

– Ну, в общем, да. Майор юстиции Глушков.

– Я знаю, кто вас интересует. Пойдемте.

Они прошли в палату, где на высокой койке лежала девушка лет пятнадцати-шестнадцати с повязкой на голове. Черты лица нежные, красивые, но еще не совсем оформившиеся. И не было в этом облике ничего вульгарного, порочного.

Внешних повреждений на лице не видно, если не считать мелкую царапину на правой щеке, но под глазами темные круги, да и худоба у девушки нездоровая. Изможденная она, истощенная какая-то.

Девушка находилась в сознании, но на Севастьяна смотрела тускло, если не сказать, безжизненно. Или это действие обезболивающих лекарств, или она еще не совсем пришла в себя. Скорее всего и то, и другое, но неплохо бы рассмотреть и другой фактор.

Глушков мягко взял девушку за руку, осмотрел внутреннюю сторону локтевого сгиба и заметил несколько маленьких точек. Следы внутривенных инъекций. Но ведь уколы ей могли сделать и в больнице.

– Как тебя зовут? – внимательно глядя на нее, спросил Севастьян.

– Не знаю, – еле слышно пробормотала она. – Я ничего не помню.

– Амнезия? – повернулся майор к Елене Матвеевне.

– Похоже на то, – кивнула врач.

– А общий диагноз?

– Закрытая черепно-мозговая травма, апоневроз не поврежден, но возможно сдавление головного мозга гематомой. Обследуем, будем лечить.

– И как долго продлится амнезия?

– Пока сказать не могу.

– Одежду осмотреть можно?

– Это в приемное отделение…

Севастьян движением головы показал на дверь, и они вместе вышли из палаты.

– Елена Матвеевна, скажите, вы назначали пациентке внутривенные уколы?

– Вы насчет следов от инъекций? Я тоже обратила на них внимание.

– Значит, они были еще до поступления в больницу?

– Да, были.

– Думаете, наркотики?

– Ну, возможно… Но вряд ли она сама себя колола. Вены у нее тонкие, плохо выраженные, а синяков нет. Тут рука специалиста чувствуется…