Галка, та, напротив, худющая, одни мослы торчат. А взглядом тоже постреливает. На майских прямо при людях к Казину подкатила… под ручку взяла, чем, говорит, мы не пара?… Ганна ей тогда показала, какие пары бывают — пару раз так зафитилила, что пар пошел. Да и Олегу тоже кудри проредила. А что у самой глаз заплыл, так она и одним зорко видит.
Еще, говорят, в колонне объявилась какая-то учетчица. Из Копорья… Ну что, спрашивается, ей в своем Копорье не сидится, ведь это ж подумать только, в такую даль на работу мотаться! Зачем?… Это уж ясно, зачем, не маленькие, понимать можем. Учетчицы Ганна покуда не видела и оттого пылала самыми мрачными подозрениями. Попыталась было Казину мозги прочистить, так тот назло, что ни день, принялся на объекте задерживаться. А то и вовсе в бытовке ночует. Знаем мы эти бытовки, наслышаны…
Короче, покоя не было. А тут еще попались Ганне навстречу Олеговы подсобники, Воха и второй — длинный. Сказали, что Олег их отпустил раньше времени, а сам задерживается. Пересмеивались, алкаши проклятущие. Тут уже Ганне все стало понятно. Да и чего не понимать-то, давно к этому шло. И хотя дело было ясным-ясненько, но Ганна собралась и отправилась к Марьину ручью, твердо решив взять изменщика с поличным.
Где стоит бытовой вагончик, Ганна знала хорошо, не раз случалось проверять, чем там муженек занимается. Бывало, что вагончик перекатывали на новое место, а Олег об этом умалчивал. Тогда ему вставлялся фитиль. Во время таких разборок порой отлетало и Ганне, но это уже дело житейское — крепко бьет, крепко любит.
Уже в полутьме Ганна добралась к мокрой канаве, где трудился ее суженый, и, стараясь не вспугнуть преступника, заглянула в крошечное окошечко, врезанное в вагонную дверь.
Преступные мечтания Олега Казина не шли дальше халявной водки под хорошую закусочку, но полевой синтезатор «Модус» работал на полную мощь и показал излишне любознательной супруге все, что она втайне желала увидеть. Не зря переспрашивал злосчастный экскаваторщик, что за модус ему подсунули. На этот раз синтезатор с полным правом можно было назвать «половым».
Они были здесь — все разом! И в каком виде?! Даже нынче такое по телевизору показывают только среди ночи!
Казин в чем мать родила сидел посреди вагончика на круглой табуретке, которую только сегодня утром Ганна безуспешно разыскивала. Сволочь, все из дома тащит, все для разврата! На коленях у Казина расселась коровища Людка, тоже вся как есть голая, и Казин, гнусно лыбясь, лапал Людку за сиськи! Стерва Галка примостилась рядом. Эта-то зачем раздевалась, кого она своими прыщиками соблазнить хочет? А туда же, льнет к чужому мужу, ручонкам шаловливым волю дает! — Ганна с трудом набирала в грудь воздух для крика… А хуже всего — третья, не иначе — учетчица; молодая потаскуха, лет двадцати пяти, намазанная по-городскому, ноги от самых ушей начинаются. И была она не совсем голышом, а в кружевных трусичках. В таких интердевочек в кино показывают. Учетчица прогуливалась перед Казиным словно манекенщица по подиуму и явно собиралась трусики снимать.
Голос наконец прорезался, Ганна с истошным воплем рванула дверь, воплощенным возмездием явившись перед участниками оргии.
Казин, спихнув с колен Людку, вскочил. Опрокинутая табуретка отлетела в сторону. Ученая Галка ойкнула и полезла под стол. Лишь учетчица-манекенщица, не чая беды, с презрительной усмешечкой глядела на явившуюся супругу. Вот этой-то иногородней шлюхе и досталось в первую руку. Ганна подхватила удачно подвернувшуюся табуретку и с маху огрела развратницу по башке. Замахнулась было второй раз, но сисястая Людка, взбултыхнув выменами, подскочила и вцепилась Ганне в прическу. Пришлось бросить копорскую стерву и отоварить табуреткой подруженьку. Потом досталось и Галке, сдуру поверившей, что численное преимущество может принести победу. Учетчица пыталась вырвать из Ганниных рук оружие, но легче было казинский кран с места сдвинуть, озверевшая супруга мертвой хваткой вцепилась в украденную мебель и охаживала соперниц по голому, так что шлепки разносились далеко окрест.
И вдруг полыхнуло перед глазами, и Ганна, отворив дверь спиной, вылетела из вагончика. Чугунный мужнин кулак в одно мгновение запечатал ей рот.
Оскальзываясь в грязи, Ганна поднялась. Казин черным силуэтом выделялся на фоне распахнутой двери. Торжествующая учетчица выглядывала из-за его плеча.
— Съела, дура? — глумливо закричала она. — Мотай отсюда, пока цела!
Казин обнял растелешенную учетчицу за талию и, коротко хохотнув, захлопнул дверь.
Чего угодно ждала Ганна, но только не этого. Конечно, случалось ей пробовать мужниного кулака, но чтобы вот так, со всей силы, да еще когда сам виноват!… За шлюху заступился. Значит, жена ему больше не жена и ничего тут уже не исправишь.
Не разбирая дороги, прижав к груди спасенную табуреточку, Ганна похромала прочь от замолкшей бытовки. Если бы вдруг вздумалось ей вернуться и заглянуть сквозь стекло, то не увидела бы она там ни Людки, ни Галки, ни придуманной копорской дивы. Проклятый «Модус» кончил работать, и пропали видения, опустел вагончик, лишь противнозеленый син трет ручишками мордочку да Казин, очумело тряся головой, облизывается, с трудом понимает, что не было ни выпивки, ни закуски, и со вздохом принимается сливать перекипевшую картошку.
Не видит этого убитая горем Ганна, не замечает даже, что круглая табуретка куда-то исчезла, и губы целехоньки — после такого-то удара! Бредет домой, судорожно соображая, что дома у нее больше нет. Даже если вернется Казин поутру, нельзя его прощать. Двадцать лет прожили вместе, и все порушил поганый бабник! Ну и пусть живет с этими, со всеми тремя разом… а она к маме вернется. Двадцать лет назад пришла она к Казину, девчоночкой в зеленом беретике. Берет и сейчас висит в сенцах на гвозде, у хорошей хозяйки ничто не пропадает. Теперь в дому будет хозяйничать учетчица, а Ганна уйдет…
Эх, бабы— дуры, не меняйте богоданных имен! Да разве могло такое приключиться с деревенской теткой Агапой? Вот Ганне такие беды в самый раз.
Входит Ганна в дом, не глядя, берет берет и выходит на улицу. Пропадай все хозяйство, пусть учетчице достается и Людке с Галкой. В чем пришла, в том и уйду.
Как было спето в оперетте: «Кто там в зеленовом берете?»
Глава 6
ТРИ КАРТЫ. ТРИ КАРТЫ. ТРИ КАРТЫ!
-Ничего не скажешь — купил кота в мешке! — сокрушался Казин. — На что мне твоя киношка, ежели после нее ни сытости, ни похмелья? Баловство одно.
— Хороший синтезатор избирательного действия, — не уступал син. — Эта модель «Модуса» очень дорого стоит.
— Да уж не дороже телевизора «Сони», — Казин уже сообразил, как можно использовать «Модус», и продолжал ворчать больше для виду. — Ну ладно, я не отказчик, поставлю дома, пусть бабе голову дурит. Картошку жрать будешь?
Инопланетчик покачал головой и опасливо отодвинулся от кастрюли.
— А я поем, — произнес Казин, перебрасывая горячую картошину с ладони на ладонь, — а то после твоего угощения брюхо подвело.
Покуда Олег ужинал, син сидел, забившись в угол, и печально посверкивал глазками на бывший свой синтезатор. Казин слопал штук восемь картошин и обвел бытовку скучающим взором.
— Спать ты небось тоже не умеешь, да и обидно было бы дрыхнуть в такой-то день. — Казин взял с края стола пухлую колоду карт, в которые Воха и Леха во всякую свободную минуту азартно резались в «очко». — Может быть, в картишки перекинемся? В «очко» я играть не стану, а побурить по маленькой было бы неплохо… А то — на спички, — Казин высыпал на стол коробок спичек и разделил на две примерно равные кучки.