Запой продолжался две недели, потом деньги иссякли и кончились желающие покупать недоразгромленные пожитки. Всё, что было получше, уплыло в чужие руки.
Как говорится, сто лет копил и влёт пропил. Ведь подумать только — двадцать годочков хозяйство ухичивал! И всё прахом… Хотя много ли оставалось в доме после Ганниного ухода? Посуда перебита, одежда порвана, мебель порублена… Ни одного стула не осталось, так что сидеть Казину приходилось на круглой табуреточке, которую накануне печальных событий хозяин для какой-то надобности занёс в сараюшку, да и забыл там. Тем и спаслась единственная мебелинка. Только много ли в корыте корысти?
Глава 3
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Казинский подсобник Воха лишь с виду казался человеком грубым и уголовным, а на деле имел душу нежную и легкоранимую. Через то и страдал неоднократно. Не мог Воха спокойно взирать на творящиеся кругом беззакония и, когда видел несправедливость, немедля вступался во всю мощь привычного к разборкам кулака.
Одна беда, Вохины понятия о беззакониях и несправедливостях сильно рознились с положениями Уголовного кодекса, отчего правдолюбец претерпел немало заущений.
Ещё в несовершенные годы не раз и не два влекли Воху в районную ментовку, и на учёте держали, и внушения делали. Однако пороки мироздания вновь и вновь заставляли Воху пускать в ход верный кулак. А закон, как говорят секущие в юриспруденции латиняне, хоть и закон, но дура. Одна за другой последовали пятнадцатисуточные отсидки, а потом и срок замаячил.
Дело такое Вохе не понравилось, и при первой же возможности, отучившись в техникуме на электромонтера и отмаршировав свое в ракетных войсках, Воха покинул родной Николаев и перебрался в город на Неве, где его ни одна собака не знала и менты на улице не оборачивались. Однако просчитался монтер из Николаева, после первой же серьезной драки выяснилось, что никто не забыт и ничто не забыто. Казалось бы, всего-то дал какому-то лоху по соплям… ну, пару зубов вышиб и мозговину сотряс, а получил… хорошо получил.
А самое обидное, что после зоны взявшийся за ум баклан был выслан на сто первый километр и стал деревенским жителем. Ни тебе теплого моря, ни северной столицы. Живи в поселке Лядицы. От такой обиды Воха новое место жительства иначе как с добавлением второй буквы алфавита и не называл.
С годами и гонор, и обиды сошли на нет. Жил Воха по-холостяцки, трудился разнорабочим в передвижной механизированной колонне краснознаменного треста Ленмелиорация, выпивал в меру заработка и ни о чем не жалел, ну, может, о том лишь, что всей водки не выпить.
Казина Воха не любил, считая куркулем. Как-никак, в соседних деревнях живут, и хозяйство крановщика было Вохе вполне известно. Почему-то Олег всегда успевал прибрать плохо лежащее добро раньше, чем на него пытался положить глаз Воха. Вот в прошлом году Воха хотел поживиться в бытовке молочным бидончиком, в котором привозили воду. Но пока приискивал покупателя, бидон исчез. Теперь в нем у Казина бражка ходит. По весне с заброшенной фермы привезли новый бидон, так ведь и его небось Казин сопрет.
Сейчас, когда Казин ушел в запой, у его помощников наступил вынужденный отпуск, который Воха также тратил на неумеренное пьянство. А мысли о бидоне и бражке разбередили природную жажду, и в одну прекрасную ночь монтер с монтировкой в руках появился в Подсосонье.
Воха сам не мог бы сказать, на что он надеялся, направляясь к дому крановщика. Вся колонна знала, что сахар на алкогольное дело Казин переводить не станет. Олег курил самогонку из кислой падалицы, болотных ягод — шикши и голубики, а если выпадал урожайный год, то из сливы-терновки, целые заросли которой произрастали в заброшенных садах. Июнь в деле ягодного самогоноварения сезон мертвый, и бидон в казинском гаражике стоит пустой. Карамельщики, конечно, во всякое время гонят слезу, но их первач так просто не добудешь. А Казин был ягодником и гнал для собственного потребления. Грамотен был крановщик, сливянку называл ракией, яблочную самогонку — кальвадосом, а отгон ягодной бражки — синюхой, уверяя, что синюху ещё древние греки потребляли.