— Кто срывает? Кто срывает?… — причитал Казин, покуда лейтенант привычно волок его прочь от так и не открывшегося входа. — Дал бы поговорить по-человечески, глядишь, всё уже устаканилось бы!
— Ножками пошевеливай! — вполголоса советовал Злыбин.
Казин через плечо бросил отчаянный взгляд на чужепланетину и забытую круглую табуретку, сиротливо стоящую перед дверьми. За дверью терпеливо ждали его ответа, не вмешиваясь, веря, что тут происходит ментальный обмен.
Ментовский обман тут происходит!
— Я подумаю и завтра отвечу! — крикнул уводимый Казин.
На этот раз Жаклин Шамо сумела полностью произнести свою речь.
Отблескивающие металлом стены внимали с полным безразличием. Переговоры не состоялись.
Глава 11
ПОД МЕЛКОСКОПОМ
Казина, чтобы не срывал международное действо, отправили в глухую деревеньку Амнезино, что на границе с Псковской областью, и туда же поутру перепорхнуло инозвёздное представительство. Косяк «Чёрных акул» мотнулся следом, однако и на этот раз настойчивый мелиоратор успел первым, умудрившись переброситься со стальной стенкой парой фраз. Собственно говоря, в прошлый раз галактогражданину предложили слетать в суд, где запутанное дело можно будет разобрать достаточно быстро, и теперь Казин согласился с этим предложением, заявив, впрочем, что один не полетит. Сколько народу желательно ему взять с собой, Казин ответить не успел по причине стремительной быстроногости лейтенанта Злыбина.
На этот раз Олега доставили пред грозные очи высокого начальства, где допросили вежливо, но дотошно. Допрашивал невысокий человечек, представившийся Петром Ивановичем. И по всему видать, так его и звали, ибо Петр Иванович не только ростом не вышел, но и во всём прочем подкачал. Лицо было мятым, словно лепили его, лепили, да не вылепили. Многорекламируемые шампуни пасовали при виде серых волосёнок Петра Ивановича, и мешковатый костюмчик, пошитый в провинциальном Париже, вечно был засыпан перхотью. Сипловатый голос казался невыразительным, лишь иногда в нем просвистывали шипящие нотки, словно змея ворочалась под языком или кривая сабля покидала невзрачные ножны, готовая сверкнуть и распластать всякого, не вовремя подвернувшегося.
На таких людишек у русского человека нюх выработался с опричных времён, так что умный экскаваторщик представился полным идиотом, о встрече с хакирылым и вякать не думал, про выигранное барахлишко и всепланетное гражданство — пуще того помалкивал. Знай себе стучал в грудь, втолковывая, что попёрся к инопланетчикам с проста ума, словно в день несостоявшейся утилизации.
Петр Иванович смотрел рыбьими глазами и соглашался. А потом вновь начинал спрашивать, о чём да как беседовал Казин со стеной галактической миссии, и как случилось, что лейтенант инозвёздный голос не понимал, а Казин так очень даже вполне?…
Транслитераторная малявина к тому времени была надежно спрятана: упихана со всем, что оставалось ценного, в бездонные недра муровины, а сама муровина не просто сдута, а переведена в режим полной консервации, так что теперь звездопрыг больше всего напоминал брезентовый носовой платок, который Казин таскал в кармане спецовки.
— Так а я откуда знаю? Может, ваш лейтенант чечен какой-нибудь и русского понимать не умеет? — резонно отвечал Казин. — Я перед дверью говорю, а оттуда через домофон отвечают, всё как меж людьми водится.
— Меж людьми? — тут же цеплялся Петр Иваныч.
— А чурки зелёные, что ж, не люди? — удивлялся исполненный интернационализма Казин.
Против такой аргументации даже Петр Иваныч возразить не мог. Моргал снулыми глазёнками и начинал разматывать следующую оговорку:
— Откуда вам известно, что пришельцы зелёные?
— Так это ж всем известно! В прессе писали! — Казин вытащил из кармана изветшавшую до трухлявости вырезку из любимой газеты «Аномалия», протянул любознательному следователю. Тот проглядел наискосок и, не выдав никаких чувств, прибрал документик в папочку. Казин тоже глазом не моргнул, но про себя лишний раз отметил, что, если не хочет враз лишиться нажитого, то откровенничать перед Петром Иванычем не стоит. А то сглотнёт и не поморщится. Наша невестка всё трескает, обрывок газеты — и то отнял.
— И всё-таки, — не отступался Петр Иванович, — не для протокола, а просто между нами: с чего бы это они вас так выделяют? Есть у вас какие-нибудь соображения на эту тему?
— А чего меня не выделять? — Казин даже обидеться хотел. — Мужик я приметный, меня завсегда выделяют. Я такой!… И на премию меня первым выдвигают, и под выговор подставляют.