Выбрать главу

Здесь уже содержится предварительное указание на некий универсальный конститутивный синтез, в котором в определенном порядке задействованы все синтезы, и который, следовательно, охватывает все действительные и возможные для трансцендентального ego предметности как таковые, и, в коррелятивном отношении, все действительные и возможные способы их осознания. Мы могли бы сказать, что здесь намечена грандиозная задача, задача всей трансцендентальной феноменологии, заключающаяся в том, чтобы в единстве систематического и всеобъемлющего порядка, придерживаясь подвижной путеводной нити разрабатываемой на следующих друг за другом уровнях системы всех предметов возможного сознания, включающей в себя систему их формальных и материальных категорий, провести все феноменологические исследования как исследования конститутивные, т. е. в строгой систематичности надстраивая их друг над другом, связывая между собой.

Но правильнее будет сказать, что речь здесь идет о некой бесконечной регулятивной идее. Система возможных предметов, как предметов возможного сознания, с очевидностью наличествующая в антиципации, сама есть некая идея, (но не выдумка, не некое «как бы»), и позволяет на практике пользоваться принципом, благодаря которому всякая более или менее завершенная конститутивная теория может быть связана с любой другой путем последовательного раскрытия не только внутренне присущих предметам сознания горизонтов, но и горизонтов, указывающих вовне, на существенные формы взаимосвязей. Разумеется, даже если мы ограничиваемся путеводной нитью отдельных предметных типов, возникающие перед нами задачи оказываются в высшей степени сложными и при более глубоком рассмотрении всюду приводят к формированию обширных дисциплин, как дело обстоит, например, с теориями трансцендентальной конституции пространственного предмета или природы в целом, одушевленного или человеческого существа как такового, культуры как таковой.

Размышление III. Конститутивная проблематика. Истина и действительность

§ 23. Уточнение понятия трансцендентальной конституции с различением «разумного» и «неразумного»

Феноменологическая конституция до сих пор была для нас конституцией интенционального предмета вообще. Она во всей широте охватывала проблематику cogito-cogitatum. Теперь мы приступаем к структурной дифференциации этого соотношения и к выработке более точного понятия конституции. До сих пор было безразлично, шла ли речь о действительно сущих или о не-сущих, возможных или невозможных предметах. Но это различие отнюдь не упускается из виду при воздержании от принятия решения о бытии или небытии мира (а затем и остальных заранее данных предметностей). Напротив, при различении разумного и неразумного, понимаемых в широком смысле, как коррелятивные наименования бытия и небытия, оно становится универсальной темой феноменологии. Посредством εποχή мы осуществляем редукцию к чистому полаганию (cogito) и к полагаемому чисто как полагаемому. Последнему, — т. е. не самим предметам, а предметному смыслу, — приписываются предикаты бытия и небытия и их модальные разновидности; первому, — т. е. тому или иному полаганию, — предикаты истинности (правильности) и ложности, хотя и в наиболее широком смысле. Эти предикаты не даны как феоменологические данные непосредственно в содержащих полагание переживаниях и, соответственно, в полагаемых предметах как таковых, и все же они имеют свое феноменологическое начало. Многообразия синтетически взаимосвязанных способов осознания каждого полагаемого предмета какой-либо категории, феноменологическая типика которых доступна исследованию, включают также те синтезы, для которых в отношении некого исходного полагания типичен стиль подтверждения и, в частности, подтверждения в силу очевидности, или же, напротив, стиль опровержения, в частности, также в силу очевидности. При этом полагаемый в качестве коррелята предмет с очевидностью характеризуется как сущий или, соответственно, не-сущий (предмет, бытие которого опровергнуто, зачеркнуто). Такого рода синтезы представляют собой интенциональности более высокого уровня, в исключающей дизъюнкции принадлежащие всем предметным смыслам как акты и корреляты «разума», по существу относящиеся к трансцендентальному ego. Разумность не есть некая случайная фактическая способность, это имя следует дать не каким-либо возможным, случайным фактам, но, скорее, универсальной сущностной форме структуры трансцендентальной субъективности вообще.

Разумность отсылает к возможностям подтверждения, а эти последние, в конце концов, — к достижению очевидности чего-либо и к обладанию чем-либо как очевидным.

Это нужно было бы обсудить уже в начале наших размышлений, когда мы еще только искали с наивностью новичков основные направления метода и, следовательно, не ступили еще на почву феноменологии. Теперь же это становится темой нашего феноменологического исследования.

§ 24. Очевидность как самоданность предмета и ее разновидности

Очевидностью в самом широком смысле слова называется всеобщий прафеномен интенциональной жизни; в противоположность другим способам осознания, которые могут быть a priori пустыми, предположительными, непрямыми, неподлинными, это совершенно особый способ, при котором некая вещь, положение вещей, некая всеобщность, ценность и т. д. выступают в явлении, в представлении, в данности сами по себе, в конечном модусе самой вещи, данной в этом непосредственном созерцании, originaliter. Для Я это означает: иметь о чем-либо не путанное, пустое, предположительное мнение, но пребывать при нем самом, созерцать, видеть, усматривать саму вещь. Опыт в обычном смысле слова есть некая особая очевидность, и мы можем сказать, что очевидность вообще есть опыт в самом широком и все же существенно едином смысле. Хотя в отношении некоторых предметов очевидность бывает лишь случайным событием в жизни сознания, это все же говорит о том, что она, как цель, к осуществлению которой стремится некая интенция, возможна для всякого полагаемого или уже некоторым образом положенного предмета, и указывает, тем самым, на основную черту интенциональной жизни вообще. Всякое сознание вообще либо само уже имеет характер очевидности, т. е. и его интенциональный предмет дан в нем сам по себе, либо существенно тяготеет к переводу в модусы данности самого предмета, т. е. к подтверждающим синтезам, которые по своему существу относятся к сфере Я могу. Любое смутное сознание в установке трансцендентальной редукции может быть расспрошено о том, соответствует ли ему и насколько может ему соответствовать сохраняющий свою тождественность полагаемый в модусе «он сам» предмет или, другими словами, как он, этот предполагаемый предмет, выглядел бы сам по себе, причем то, что раньше было лишь смутно антиципировано, получило бы более точное определение. В процессе подтверждения само оно может обратиться в свое отрицание; вместо самого полагаемого может появиться нечто другое, причем именно в модусе «оно само», вследствие чего позитивность полагаемого разрушается, и оно, в свою очередь, обращается в ничто.