Я прижалась к нему как можно теснее и пошире раздвинув ноги, обхватила ими его зад. Мои бедра прижимались к его бедрам, мой живот — к его животу, грудь — к его груди, губы — к его губам, наши языки переплелись, дыхание смешалось. Ах, Сюзон, что за сладостная поза! Я не могла думать ни о чем другом, кроме того, как мне сейчас хорошо, я полностью погрузилась в свои чувства. Нетерпение помешало мне насладиться этим ощущением подольше, ибо мы с Мартеном почти моментально кончили, но хотя наше счастье завершилось, в какой-то момент мы оба ощутили, насколько оно велико. Казалось, оно вобрало в себя все самое прекрасное и восхитительное, чтобы лишить нас сил. Мы лежали без чувств и открывали глаза лишь для того, чтобы прижаться друг к другу снова.
— А теперь, Сюзон, — продолжала Моник, — я открою тебе, что же за святая вода забрызгала тебя во время нравоучения отца Жерома.
Когда Мартен выскользнул из моих объятий, я прежде всего потрогала то место, куда он только что вонзался. И снаружи, и внутри — все было покрыто той жидкостью, истечение которой и доставило мне столько блаженства, только она уже совсем остыла и была холодна, как лед. Это была сперма — так называют ту белую, вязкую жидкость, которая вытекает из хуя в момент оргазма.
— Да-да, — продолжала она, заметив мое удивление. — Но знай, моя крошка, наслаждение, которое испытываешь в объятиях мужчины, когда эта субстанция смешивается с нашими любовными соками, в тысячу раз больше. Он проникает в нас, раздвигает, воспламеняет и утоляет, он зажигает нас. Какое наслаждение, дорогая моя Сюзон! Это вершина чувств, можно даже сказать, вершина воображения! Но послушай продолжение моей истории.
Сама понимаешь, что после этого любовного сражения я выглядела совершенно растрепанной. Кое-как приведя себя в порядок, я спросила у Мартена, сколько сейчас времени.
— Еще не очень поздно, — ответил он, — только что колокол звонил к ужину.
— Мне пора, — сказала я. — Пойду поскорее лягу спать, но, прежде чем я уйду, милый Мартен, не расскажешь ли ты мне, как ты нашел меня здесь и как решился подойти ко мне…
— Да разве я мог упустить такой случай? Вот как все было. Пришел я, значит, чтобы украсить церковь, вы же знаете, что завтра праздник. А тут вы. Гляжу, значит, и думаю про себя: до чего же мамзель усердно Богу молится! Это ж надо быть такой набожной, чтобы, значит, заявиться в церковь, когда все ее подружки клюют свой обед. А потом вижу, что вы даже не шелохнетесь, ни ручкой, ни ножкой, и думаю — а ну как спит! Поглядел я, поглядел, а потом думаю — дай подойду. И подошел. И, значит, вижу, что вы и впрямь спите. Я постоял чуток рядом, все разглядывал вас, а сердце так и бьется: тук-тук, тук-тук. И словно дьявол мне на ухо шепнул: «Мартен, смотри, какая красотка. Действуй же, а то потом такого случая не будет!»
Вот я, значит, и стал действовать: осторожно развязал вам ряску, чтоб ваши сисечки выпустить. А они такие у вас беленькие, я их взял тихонько и стал целовать. А когда увидел, что вас и пушкой не разбудишь, тут уж мне захотелось кое-чего другого, и, значит, я это и сделал — задрал вам юбку и засунул, вот. А дальше вы сами знаете.
Несмотря на грубоватый пересказ, простодушный вид Мартена, с которым он объяснялся, очаровал меня.
— Ну и как, получил ты удовольствие, мой милый? — спросила я.
— Ох! Огромное! — воскликнул он, порывисто обнимая меня. — Я готов повторить еще, коли пожелаете!
— Только не сейчас. Вдруг нас увидят? Но знаешь, у тебя ведь есть ключ от церкви — приходи сюда завтра в полночь, оставь дверь открытой, и я тоже приду. Как тебе такой план, Мартен?
— Чертовски хорошо придумано, в такое время мы и сами наиграемся и подсмотреть за нами никто не сможет.
Я заверила его, что приду. Мартен хотел продолжить и стал уговаривать меня сделать это еще хоть разик перед тем, как мы расстанемся, но я сумела устоять против своего желания и просьб. Мой отказ сильно огорчил его, но я поспешила уверить его в нашем завтрашнем свидании. Мы обнялись, я направилась в монастырь, полная надежд. Я успела вернуться в свою комнату незамеченной.
Как ты наверное догадываешься, я умирала от нетерпения добраться до своей комнаты и выяснить, как же выглядит моя щелка после любовных атак, которым подверглась. Я ощущала сильное жжение между ног и едва могла идти. Взяв в дортуаре свечу и плотно запахнув занавеси в своей комнате, чтобы меня не увидела ни одна живая душа, я уселась на стул, раздвинула ноги и принялась себя осматривать. Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что мои нижние, срамные губы, которые раньше были такими упругими и пухлыми, стали совершенно дряблыми и все в мелких складках, которые хоть и сохранили влажность, образовали множество морщинок. Плоть внутри была красной и воспаленной, и неприятно зудила, я было сунула туда палец, но боль тут же вынудила убрать его. Я стала тереться о ручку кресла, оставляя на ней следы победы Мартена, но желание наслаждения боролось во мне с усталостью, и вскоре мои веки отяжелели, и я уснула. Мне приснился чудный сон, весь состоявший из сладостных моментов, напоминавших о познанном мной блаженстве.