На следующий день мне никто и слова не сказал по поводу моего отсутствия за ужином. Наверное, сочли, что я все еще обижена после того, что со мной сделали. Я не спешила развеять это мнение и сохраняла гордый вид. Вместе со всеми я присутствовала на службе, но стояла отдельно от моих подруг, и скажу честно не так уж мне было скучно. Любовь — прекрасное средство от предубеждений, а присутствие моего дорогого друга, которого я заметила в церкви, с лихвой возмещало мне все остальное. Уверена, что большинство моих подруг охотно отказались бы от духовной пищи, если бы им предложили такую замену.
Я бросала на милого Мартена гораздо больше влюбленных взоров, нежели набожных взглядов на алтарь. Наверное какая-нибудь светская дама сочла бы его неотесанным мужланом, но в моих глазах он был воплощением любви — такой сильный, юный, страстный. Близкое знакомство с достоинством, скрытым у него в штанах, легко примиряло меня с неопрятностью его внешнего вида Однако я заметила, что сегодня он постарался выглядеть более пристойно, чем обычно. Мне было невероятно приятно думать, что он приложил все эти усилия, чтобы еще больше понравиться мне, а не просто принарядиться к празднику. Ни одна мелочь не ускользнет от глаз влюбленной женщины. Я видела, как он рассматривает строй пансионерок, выискивая меня. А мне не хотелось, чтобы он меня заметил, и я старалась спрятаться, но, вероятно, рассердилась бы, если бы он прекратил свои тщетные попытки. Ничего не поделаешь, я была влюблена прямо-таки до безумия. Можешь себе представить, как отчаянно я ждала наступления ночи, чтобы сдержать данное слово!
Наконец эта столь долгожданная наступила ночь! Ах, какое волнение охватило меня, когда колокол бил полночь! Пробираясь по коридору, я вся трепетала, и мне казалось, что все знают, куда я иду, хотя все уже давно спали. У меня не было с собой никого светильника, кроме света моей любви. Ах, твердила я, пробираясь на ощупь в темноте, если Мартен не придет, мое сердце разорвется!
Но мой дорогой выполнил свое обещание — он был там, настолько же влюбленный и нетерпеливый, насколько я была пунктуальной. Я была очень легко одета, стояла жара, к тому же еще накануне я заметила, что юбки и шейные косынки только мешают делу. Едва я увидела приоткрытую дверь, меня охватила радостная дрожь, и у меня хватило сил только шепнуть имя моего дорогого Мартена. Он тут же бросился ко мне в объятия, поцеловал меня, и я ответила ему со всей страстью, на которую была способна. Долгое время мы просто стояли, тесно прижавшись друг к другу, но, насладившись этими первыми проявлениями счастья, мы возжелали большего. Я потянулась к источнику своих наслаждений, он положил свою руку на то место, которое уже с нетерпением ожидало его. Он уже был готов, поэтому быстро разделся, соорудил из своей одежды ложе, и я легла на него. Два часа мы ублажали друг друга, экстаз следовал за экстазом, не оставляя нам времени даже передохнуть немного. Мы наслаждались друг другом, словно это был наш первый раз, или последний. Когда желание кипит в крови, даже не помышляешь о том, как поддерживать силы. И вот настал момент, когда ласки Мартена больше не вызывали во мне ответного отклика, и нам пришлось разойтись.
Мы наслаждались своим счастьем немногим больше месяца, включая и то время, когда нам по необходимости приходилось отдыхать друг от друга. Но даже когда я не могла видеть своего возлюбленного, я каждую минуту мечтала о нем, и благодаря приятным мыслям, наполнявшим меня любовным томлением, он все время был со мной. Ах, как же быстро пролетали блаженные ночи в объятиях моего Мартена, и как же медленно тянулись дни, когда мы были вынуждены держаться на расстоянии!
А теперь, Сюзон, ты должна поклясться, что не предашь меня и никогда не выдашь тайну, которую я собираюсь тебе открыть. О, Сюзон, как же опасны речи льстеца, заставляющие тебя отдаваться! Насколько велико было испытанное мною наслаждение, настолько же большую цену мне пришлось заплатить за последовавшие следом за ними переживания. Как же я раскаивалась в своей безоглядной влюбленности! Продолжение этой истории столь печально, что я не могу удержаться от слез при воспоминании о тех ужасных событиях.