— Материнством и младенчеством, — ответила она. — Ходила по домам. И все отчетливее понимала, что за нелепый миф создала наша культура о деторождении, изображая это как высшее предназначение женщины. Эту чушь придумали мужчины. Какая низость с их стороны! Большинство женщин, которых я видела, были бесконечно несчастными. Кстати, достаточно образованные, неглупые женщины, способные понять, насколько велика их беда.
— Но ведь ваша сестра верила в этот миф.
— Да, верила. И он убил ее, инспектор.
Глава 25
— Незначительный, но неприятный факт — он несколько раз ошибся, опознавая тело, принимая его за тело своей жены, — сказал Линли. Он кивнул дежурному сотруднику, махнул своим удостоверением и проехал по пандусу вниз к подземной автостоянке Нью-Скотленд-Ярда. — Зачем это ему понадобилось? Ведь он мог сказать, что не уверен. В конце концов, это не так уж важно. Труп все равно подвергнется вскрытию. И он это наверняка знал.
— Мне это напомнило тень Макса де Винтера, — ответила Хелен.
Линли подъехал близко к лифту, потому что рабочий день давно закончился и обширная армия клерков покинула здание. Он что-то обдумывал.
— Принято считать, что она желала себе смерти, но не от болезни, — произнес он вслух.
— Сьюзен Сейдж?
Он вылез из машины и открыл дверцу.
— Ребекка, — ответил он. — Она была злая, распутная, непостоянная, похотливая…
— Именно таких приглашают на званые обеды, чтобы оживить обстановку.
— …и, солгав, она толкнула его на убийство.
— Неужели? Я не помню всю историю.
Линли взял ее за руку и повел к лифту. Нажал на кнопку вызова. Они ждали под кряхтение и стоны механизмов.
— Она болела раком и хотела совершить самоубийство, но у нее не хватало мужества убить себя. Поэтому она ненавидела его, провоцировала и в результате одновременно уничтожила и его, и себя. Когда убийство было совершено и он потопил ее лодку в Мандерлейской бухте, ему пришлось ждать, пока на берег не выбросит женское тело, чтобы он мог опознать в нем Ребекку, пропавшую во время шторма.
— Бедняга.
— Кто из них?
Леди Хелен похлопала себя по щеке.
— Вот это проблема, верно? Ведь мы должны кому-то сочувствовать, а сочувствовать убийце как-то неприлично.
— Ребекка была распутницей, лишенной совести. Так что справедливость восторжествовала.
— А такое бывает?
— Это вопрос, — ответил он.
Они молча вошли в лифт. Дождь разошелся вовсю, еще когда он возвращался в Сити Транспортная пробка в Блэкхите привела его в ужас, он отчаялся пересечь Темзу. Но к семи все-таки сумел попасть на Онслоу-сквер, в четверть девятого они пришли пообедать в «Грине» и теперь, без двадцати одиннадцать, направлялись в его кабинет, посмотреть, что сержант Хейверс прислала по факсу из Труро.
Они жили в условиях необъявленного перемирия. Говорили о погоде, о решении его сестры продать свои земли и овец в Уэст-Йоркшире и вернуться на юг, поближе к матери; о курьезном возрождении «Дома, где разбиваются сердца», которое поносили Шовианы и хвалили критики, о выставке Уинслоу Омера, которая пройдет в Лондоне. Она держала его на расстоянии, и он не был от этого в восторге. График, согласно которому Хелен открывала ему свое сердце, был не таким, как ему хотелось. Но он знал, что шансы завоевать ее доверие у него повысятся, если он наберется терпения и не станет конфликтовать.
Двери лифта раздвинулись. Ночью даже в криминально-следственном управлении сотрудников было намного меньше, чем днем, и этаж казался пустым. Впрочем, два сослуживца Линли стояли в дверях одного из кабинетов, что-то пили из пластиковых стаканчиков, курили и беседовали о том, как одного из министров нынешнего правительства застукали за вокзалом Кингз-Кросс со спущенными штанами.
— Там он натягивал какую-то шлюшку, а в это время страна катится к чертям, — сумрачно заметил Филипп Гейл. — Что творится с этими кретинами, я тебя спрашиваю?
Джон Стюарт стряхнул пепел на пол.
— Наверное, перепихнуться с какой-нибудь куклой в кожаной юбке приятней, чем вывести финансы из кризиса.
— Но ведь это была даже не девочка по вызову. Дешевая проститутка. Господи, видел бы ты ее.
— Я видел его жену.
Мужчины загоготали. Линли покосился на Хелен. Ее лицо оставалось непроницаемым. Кивнув, он провел ее мимо коллег.
— Разве ты не в отпуске? — крикнул вслед ему Гейл.
— Мы сейчас в Греции, — ответил Линли.
В своем кабинете он снял пальто и повесил на дверь. Он ждал ее реакции, но она ничего не сказала по поводу только что услышанного разговора и вернулась к предыдущей теме:
— Думаешь, Робин Сейдж убил ее, Томми?
— Было темно, море бурлило. Свидетелей, видевших, как его жена бросилась с парома, не нашлось. Не нашлось также никого, кто бы подтвердил, что он ходил в бар, когда покидал свое место.
— Но ведь он священник? Разве можно, совершив такое, продолжать служить церкви?
— Он и не служил. Оставил свое место в Труро сразу после ее смерти. И уехал туда, где его никто не знал. И там снова стал священником.
— Но наверняка скрыл свое прошлое от новых прихожан.
— Возможно.
— А зачем было ее убивать? Ревность? Гнев? Месть? Наследство?
Линли протянул руку к телефону.
— Тут возможны три версии. Ведь за шесть месяцев до этого они потеряли своего единственного ребенка.
— Но ты сказал, что мальчик умер в кроватке.
— Возможно, он считал ее виновницей. Или у него была связь с другой женщиной и он понимал, что, будучи священником, не может подать на развод без ущерба для своей карьеры.
— Или у нее была связь с другим мужчиной, а он узнал об этом и действовал в состоянии аффекта?
— Возможно, его жена действительно покончила с собой, а он не смог опознать ее тело. Но зачем в таком случае он приезжал в октябре к сестре Сьюзен? И какова во всей этой неразберихе роль Джульет Спенс? — Он снял трубку. — Ты знаешь, где находится факс, Хелен? Посмотри, не прислала ли Хейверс газетные статьи?
Хелен ушла, а он позвонил в Крофтерс-Инн.
— Я оставил сообщение у Дентона, — сказал ему Сент-Джеймс, когда Дора Рэгг перевела звонок в их номер. — Он сообщил, что еще не видел тебя и не ждал твоего приезда. Сейчас наверняка обзванивает все госпитали между Лондоном и Манчестером, решив, что ты попал где-то в аварию.
— Я ему позвоню. Как Аспатрия?
Сент-Джеймс изложил ему факты, которые они сумели собрать за день, проведенный в Камбрии, где, по его словам, снег пошел в полдень и не прекращался весь обратный путь до Ланкашира.
До переезда в Уинсло Джульет Спенс работала экономкой в Сюэрт-Хаусе, большом имении в четырех милях от Аспатрии. Как и Коутс-Холл, это было уединенное место, где жильцы обычно появлялись только в августе, когда сын владельца приезжал с семьей из Лондона в отпуск
— Она была уволена? — спросил Линли.
Вовсе нет, ответил Сент-Джеймс. После смерти владельца дом был передан в Национальную опеку. Новые хозяева просили Джульет Спенс остаться там, потому что земли и постройки открывались для публичного посещения. Но она переехала в Уинсло.
— Пока она жила в Аспатрии, были какие-либо проблемы?
— Нет. Я беседовал с сыном прежнего владельца, он всячески хвалил ее и очень нежно отзывался о Мэгги.
— Значит, ничего, — задумчиво произнес Линли.
— Не совсем. Мы с Деборой большую часть дня просидели ради тебя на телефоне.
До Аспатрии, сказал Сент-Джеймс, она работала в Нортумберленде, вблизи небольшой деревеньки Холистоун. Кем-то вроде компаньонки у пожилой немощной особы, миссис Соумс-Уэст, которая жила одна в небольшом георгианском особняке к северу от деревни.
— У миссис Соумс-Уэст не было родственников в Англии, — сказал Сент-Джеймс. — К ней годами никто не приезжал. Но она тепло вспоминала о Джульет Спенс и очень жалела об ее отъезде.
— Почему же Спенс уехала?
— Она не сказала, объяснив это тем, что Джульет подыскала себе другую работу.
— Сколько она проработала там?
— Два года. Потом два года в Аспатрии.
— А до этого? — Линли удивленно поднял голову, когда, вернувшись, Хелен вручила ему метровый факс.