Ведь для нас что, Ваня, главное?
Выплавка чугуна и стали.
И чтоб было побольше снарядов в запасе.
Так ведь, Ваня?
Да ещё и с дырочками!
«Нахрена?», — я подумал,
А потом пришёл к выводу,
Что это для вентиляции!
Чтобы этот самый орган, значит,
Не потел и не пахнул.
А как по мне, Ваня,
Я так понимаю:
Какая разница, что на жопу натягивать?
Ты же в них по улице не ходишь,
Чтобы народ любовался тобою?
Пусть баба, хоть, в мешке от картошки ходит,
Лишь бы человек был хороший.
Ну, да ладно.
Давай ещё по маленькой.
Тут она мне и заявляет:
— Петрович, у тебя «Наполеон» остался?
Вкусный зараза.
Ведь он полезен для здоровья,
Особенно для печени и мозга.
Ты в курсе,
Следишь за наукой?
Так мне сказал один профессор,
У которого я лечу артроз колена.
А другой академик,
У которого я лечу почки,
Сказал мне: «Пейте на здоровье!
Водку нельзя,
А “Наполеон” можно».
А мой врач терапевт, покойный,
Говорил мне такое:
«Вам обязательно надо
Посещать курорты».
Врубаешься, Петрович?..
Хоть мы коммунисты и сделаны из железа,
Но и мы невечные.
Ты налей мне ещё стакан,
А то мой «Наполеон» закончился, из пайка.
Мне сегодня, что-то, нездоровится.
А со здоровьем шутки плохи.
Я думаю:
«Вот баба, пьёт и не хмелеет!
Это ж надо?
На здоровье перевела тему.
Нет здоровья?
Так нечего разносить телеграммы,
А сиди у себя в кабинете и кашляй.
У кого нет болячек?
Тоже мне, нашла кому жаловаться.
Я сам от своих болячек не знаю “куда деваться”».
Но… как тут отказать?
Я ведь сам ей предложил, дурак.
А у меня
Осталась последняя бутылка «Наполеона».
Я её приготовил для дома.
Нет… не для Нюрки.
Она к водке привыкла и не поймет вкуса.
Ей вообще всё равно что:
Водка или самогон.
Это я для себя,
Это мне «Наполеон» дома нужен.
Перед сном пропущу рюмочку,
На сон грядущий.
И сплю потом, как младенец.
Очень хорошо он мне лечит нервы.
А потом думаю:
«Ладно, пусть пьет,
Зато отдеру её потом
И за Партию и за “Наполеон”».
Я достал ещё бутылку,
А сам не пил уже.
Налил ей полный стакан…
А она потом сама с себя трусы сняла.
И с меня трусы стащила.
И тут я чувствую, что меня покинули силы.
«Товарищ» мой, как не живой,
Ну и как мне тогда её?..
Она поняла всё сразу
И занялась его массажем.
Через минуту он был как штык!
Но пузо мне мешало его вонзить.
И тут она мне сказала:
— Ладно, Петрович, я всё понимаю.
Теперь я «угощаю».
Я тебя сегодня побалую,
На твоей дудочке поиграю.
Встала на колени
И принялась за дело…
А как принялась за «дело»
Аж… у меня в глазах всё потемнело!
— Вера? Брежнева?
Из семнадцатого кабинета?
Вера Павловна?
Вся из себя такая?
— Да, Ваня, она самая.
— Никогда бы не подумал,
Что она играет на «дудочке».
И тут у меня Боря в голове всплывает,
Когда он сына поучает:
— Андрюха, ты этих баб ещё не знаешь! –
Боря психолог однако.
— Да, уж… интересная ситуация:
Брежнева принесла от Брежнева телеграмму.
Чего в жизни только не бывает!
— Это ты в самую точку, Ваня.
Потом ещё, немного, полежали,
На диване,
«Наполеон» допивая
И телеграмму Брежнева читая…
«Заеб…л этот Брежнев,
Со своим чугуном, со своею сталью,
Со своими снарядами.
Всё ему мало, мало, мало…
У нас добра этого завались,
А пойди в магазине сосисок найди
Или колбасы?
Вот мы, с тобой, как партийные товарищи.
В спецмагазине отовариваемся.
А другим людям недоступны
Такие продукты,
Что найдут, тем и набивают свои желудки.
Вот о чём Партии думать нужно».
Ну, тут же я прогнал от себя эти мысли,
Не положено так думать коммунисту.
Партии виднее, что народу жрать
И чем задницу себе подтирать…
Пора, надо вставать.
Но не могу от Веркиных сисек оторваться.
Они у неё такие ладные.
У меня было такое чувство,
Что я, никогда, других сисек и не щупал.
Оторваться от них было трудно.
Сука…
Пахли духами французскими.
Но нужно.
Я всею силою воли напрягся,
Как нас учит Партия,
И с этим делом справился.