«Легко сказать, отомстить, — улыбнулся Швейк. — В Праге на Виноградах в пивную на Крамериовой улице ходил один мелкий чиновничек. Туда же ходил один господин, который держал лабораторию по анализу мочи. И пристает он, понимаешь, все время к этому чиновничку, чтобы тот дал ему на исследование свою мочу. Ну вот, приставал он, приставал, пока этот чиновник не послал его к одному дворнику. Этот господин и в самом деле туда пошел и потребовал с дворника вперед шесть крон. Дворник вскочил в одних подштаниках с кровати, схватил палку и припустился за этим господином. Потом, когда его уже поймали полицейские, он все еще орал на всю улицу: «Я вам дам, шалопаи, мою мочу исследовать!» И получил шесть месяцев за оскорбление полиции».
«Раз еще одна война, — продолжал Швейк, — придется экономить боеприпасы!» — «Я только одного боюсь, — сказал Балоун, трясясь всем телом, — чтобы, значит, нам из-за Италии харчи не урезали». — «Все может быть, — подал голос каптенармус Ванек, — поскольку теперь наша победа немного отдалится». Балоун, продолжавший тем временем усиленно размышлять, наконец спросил: «С вашего разрешения, господин каптенармус, так вы все ж таки думаете, что из-за этой самой войны с Италией харч теперь будет меньше?» — «Это яснее ясного!» — ответил Ванек. «Иезус-Мария!» — воскликнул Балоун и тихо склонил голову.
В штабном вагоне о войне с Италией до бесконечности разглагольствовал только один поручик Дуб, в гражданке учитель чешского языка. «В конце учебного года, перед самой войной, я задал своим ученикам сочинение на тему «Наши герои в Италии от Виченцы до Кустоццы или Кровь и жизнь за Габсбургов», — торжественно молвил идиотик Дуб. Замолчав, он принялся выжидать, как на это прореагирует капитан Сагнер. Но тот, просматривая «Пештер Ллойд», заметил: «Ишь ты, та самая Вейнер, которую мы видели на гастролях в Кирай-Хиде, вчера выступала здесь в Малом театре!» На этом дебаты об Италии в штабном вагоне были закрыты.
Матушич и Батцер смотрели на войну с Италией с чисто практической точки зрения. «Тяжело нам будет карабкаться в горы, — констатировал Батцер, — чемоданов-то у капитана Сагнера куча! Два раза я их уже терял: один раз в Сербии, второй — в Карпатах. А теперь, может статься, меня это ждет в третий раз на итальянской границе. И потом еще эта жратва там на юге — одна полента и постное масло!.. Знаешь, у нас в Кашперских горах делают такие маленькие кнедлики из сырой картошки… Сперва их надо сварить, потом обвалять в яйцах, посыпать сухариками и поджарить на сале. А вкусней всего они с кислой капустой», — добавил Батцер меланхолически.
Неожиданно всех повыгоняли из вагонов, потому что эшелон пришел проверять какой-то дряхленький генерал. Генерал прохаживался перед строем, потом остановился перед одним молодым солдатом и спросил, есть ли у него часы. Часы у солдата, правда, были, но на всякий случай он сказал, что у него их нет. «Славно, славно…» — сказал генерал с придурковатой ухмылочкой на лице, как это, бывало, делал император Франц-Иосиф. Затем к стоявшему возле капралу он обратился с вопросом, здорова ли его жена. «Осмелюсь доложить, холост!» — рявкнул капрал. На это генерал с благосклонной улыбкой вновь прошамкал свое неизменное: «Славно, славно…»
К капитану Сагнеру явилась депутация из «Ассоциации по встрече героев», состоявшая из двух невероятно высохших дам, которые вручили подарки, а именно двадцать коробочек ароматических лепешек для освежения рта. На каждого солдата приходилось по три лепешки. Кроме этого дамы притащили пачку печатных молитв. «Да благословит господь штыки ваши, чтобы они глубоко вонзались в животы врагов наших! Соверши, милосердный боже, чтобы все враги наши захлебнулись собственной кровью!» — говорилось в них. По замыслу автора молитв всемилостивейший господь должен был всех сербов, русских, англичан, французов и японцев разрубить на куски и изничтожить, как совершил сие бесчеловечный Ирод с младенцами!
Вручив все это, дамы выразили желание присутствовать при раздаче подарков героям. Получив от капитана Сагнера отказ, они скорчили ужасно обиженные мины. Достопочтенные дамы хотя бы обошли солдатский строй, а одна из них не преминула воспользоваться случаем и потрепала по щеке одного бородатого солдата. Это был Шимек, малый из Будейовиц, который, находясь в полном неведении насчет возвышенной миссии этих дам, после их ухода сказал: «Ну и нахальные же эти стервы! Хоть бы еще собой ничего была, а то ведь самая что ни на есть цапля! И такая хрычовка еще заигрывает с солдатами!»