Но когда дух этого судейского все же в него вселился, медик сказал, что чувствует себя теперь взаправду лошадью и что дух его будет пребывать там до тех пор, покамест он не усвоит все лошадиные привычки. «А много тебе еще учиться, лапочка?» — пролепетала мадам. «Теперь уже немного: я уже умею жрать овес, пить из бадейки, жевать сено и спать стоя. Моя душа обретет свободу, — вдохновенно продолжал декламировать медик, — как только научусь справлять нужду на ходу! Этого я еще не умею». Ну, а потом пани Маршалкову посадили вместе с этим медиком». Юрайда ткнул Швейка коленкой и в сердцах проговорил: «Швейк, вы нас тут дурачите и насмехаетесь над таинственнейшей из наук! Бог вас за это накажет!»
Но Швейк продолжал: «А поелику мы сегодня так лихо ловили вшей, я вам еще расскажу про одного учителя естествознания. Ужасно он, знаете ли, досадовал, что нету у него в гимназической коллекции этих насекомых. И вот приходит он раз на речку Изеру к плотине и видит какого-то босяка, который ловит вшей. Говорит ему, подарите мне, пожалуйста, парочку. Босяк сует руку подмышку и вытаскивает целый пяток: «Пять штук по два гривенника, это, говорит, господин учитель, крона. Так что гоните!» Но учитель был страшный жила, платить ему было никак неохота: «Неужто вы хотели бы за своих вшей деньги?!» А почтеннейший бродяга сунул вшей обратно подмышку и как рявкнет: «Ну, так разводите себе их сами!»
На другой день все еще не было известно, куда двигаться, что делать дальше. Солдаты играли в карты на спички и крейцеры; и не будь гула на востоке, все бы выглядело, как на маневрах. Однако к полудню зазвонил телефон, офицеров срочно позвали на совещание, фельдфебели и взводные начали разоряться: «Alarm! Тревога! Бросьте уже карты, мать вашу! Как хрясну кого-нибудь палкой!» Через пять минут батальон уже был построен, солдаты с вещевыми мешками за плечами и винтовками в руках… Шли поздно до ночи форсированным маршем. Вперед были высланы дозоры и неизменные связные. Миновали несколько деревень и опять расположились в лесу.
Полевая кухня пришла в лагерь к самому утру. Гуляш, который полагался на обед, выдали на завтрак. Пушки били уже где-то очень близко, а некоторые даже уверяли, что ночью было слышно стрельбу из пулеметов. Нервозность усиливалась, некоторые, наоборот, впадали в апатию. Едва успели раздать гуляш, как прискакал ординарец, и всех опять подняли по тревоге. Чтобы не выбрасывать, солдаты запихивали гуляш в рот руками. Офицеры досовещались, долго разглядывая карты и споря из-за направления. Капитан Сагнер покачивал головой, вчитываясь в приказ и сверяя указанное в нем направление с картой. Потом офицеры разошлись.
Батальонный командир обратился к строю с речью: «Солдаты! — говорил капитан Сагнер. — То, что нам предстоит, это просто игрушка, чепуховина! Может нам даже не придется вступить в бой, мы входим в третий резерв бригады. Наш полк получил задание окружить лес и забрать русских в плен. И мы это сделаем! Они еще с удовольствием нам сдадутся. Урра!» Солдаты ответили довольно кислым «ура». А те из них, которые уже побывали на позициях, говорили: «Иезус-Мария, опять мы в третьем резерве! Самое позднее через час нам вложат по первое число! Это у них завсегда так — третий резерв… Голову даю на отсечение, перед нами уже ни души! Ребята, не успеет гуляш утрястись в желудках, как нас раздолбают!»
Однако маршировали весь день, а о противнике — ни слуху, ни духу. Под вечер подошли к лесу и стали лагерем. Было холодно, и солдаты развели костер. Но тут же налетел лейтенант Дуб: «Погасить! Немедленно погасить! Хотите, чтобы нас обстреляли?» Солдаты неохотно растаскивали поленья. Лейтенант бушевал: «Молчать, Herrgott! Вы меня еще не знаете!» И двинул ногой по костру. «Оставьте их, лейтенант, — раздался в темноте голос надпоручика Лукаша, у которого от холода зуб на зуб не попадал. — Вы еще сами с удовольствием погреетесь. Разложите, ребята, костров побольше, и для нас один. Черт знает, куда подевались русские!»
Офицеры расселись вокруг своего костра и слушали капитана Сагнера, который ругался на чем свет стоит: «Черт его знает, попали мы, куда надо, или нет?!«Разговор шел о войне, и больше всех разглагольствовал лейтенант Дуб. А у соседнего костра Швейк слушал, как лучше всего уничтожать полевых мышей. «Самое милое дело — идти за плугом и лупить их метлой, — пояснял один солдат, — так их угробишь всех сразу, вместе с детенышами!» — «Швейк, — спросил надпоручик Лукаш, — вы там, случайно, не разводите агитацию? О чем вы там толкуете?» — «Так что осмелюсь доложить, пан надпоручик, — встал навытяжку Швейк, — мы тут толкуем о войне. Товарищи говорят, самое лучшее гробить русских вместе с детенышами метлой!»