Так что там всё было идеально - кухня, гостиная, все вещи - в своих хранилищах, всё идеально, всё - в ажуре. Вот только в жизни у них было всё совсем не идеально.
Чего им не хватало? Мира. Эти люди не знали ни мгновения мирной жизни. Несмотря на жизнь по строгому расписанию, несмотря на тишину, царившую в доме и в их жизни. Никто никогда не повышал голос. Ничто не могло застать их врасплох. Всё просчитано, всё предусмотрено: финансовый крах, дифтерит, любой поворот в жизни, вплоть до смерти. И всё равно в их жизни не было мира. Может быть, они обрели бы мир, если бы однажды дали себе волю, если бы всё в их жизни не было столь продуманно. Но у них для этого кишка была тонка. Нужна смелость, чтобы жить без оглядки и расписания, час за часом, день за днем, мгновение за мгновением, ничего не ожидая, ни на что не надеясь, просто быть. Но они не были на это способны, не могли просто быть. Они могли вставать по утрам по-королевски, и чистить зубы в присутствии придворных. Могли завтракать с такими церемониями, с которыми Папа Римский служит мессу здесь, в Риме, в специальной своей часовне, которую какой-то старик разрисовал множеством обнаженных тел. Я там однажды была. И сразу пришел на ум завтрак моих прежних хозяев.
Завтрак был для них ритуалом. Потом они шли и жили своей полезной жизнью. Весь день производили прекрасные устройства, и продавали всё, что производили. Потом изобретали новые устройства. В перерывах - общались. А ночью - отдыхали, потому что весь день были полезными, культурными людьми и хорошо себя вели. Такая жизнь очень утомляет! Ты - артист, поэтому не знаешь, как это утомительно - просыпаться утром и уже точно знать, что будешь делать весь день, до полуночи. Ты живешь так, как велит тебе твоя прекрасная артистическая душа, ты не знаешь заранее, какая идея может прийти тебе в голову, когда играешь на барабане, куда может привести тебя музыкальный ритм - ты можешь подбросить барабанную палочку в воздух или отреагировать на импровизацию саксофониста бешеным барабанным боем. Ты - художник. Спонтанный. Мои хозяева были совсем другими. Не на жизнь, а на смерть боролись за то, чтобы всё оставалось неизменным. Они производили продукцию не только на фабрике, а еще и за завтраком, и за обедом. Были заняты производством продукции, которую называли культурой, означавшей благоразумие: благоразумно улыбаться, благоразумно сморкаться. Для них было жизненно важно сохранять культуру, которую они производили, с помощью работы и манер: для них это было всей жизнью. Сохранение было для них важнее созидания. Действительно, они словно проживали несколько жизней одновременно. Словно проживали еше и жизнь своих отцов и сыновей. Словно они были не личностями, простыми единственными в своем роде людьми, а ходом в длинной игре, и игра эта была не их личной, а игрой семьи, принадлежащей к определенному классу. Вот почему они так трепетно берегли семейные фотографии и связи. Словно в музее, где хранятся портреты давно почивших знаменитостей: 'Дедушка и бабушка в день помолвки'. Фотография дядюшки-банкрота в сюртуке или в канотье. Портрет счастливой или несчастной двоюродной бабушки, которая держит зонтик и улыбается из-под вуали. Все они медленно эволюционировали, а потом медленно разлагались, и составляли сложную личность - процветающую семью. Мне это всё казалось крайне странным. Для меня семья была необходимостью, потребностью. А для них - проектом.
Вот такими они были. А поскольку они всегда планировали всё намного вперед и тщательно просчитывали, никогда в их душе по-настоящему не было мира. В мире могут жить лишь люди, живущие в моменте. То же самое - со страхом смерти. Атеисты не боятся смерти, потому что не верят в Бога. Ты - верующий? Что ты там бормочешь? Да, вижу, ты утвердительно киваешь, ты - верующий, но насколько? Я встречала в жизни только одного человека, который, уверена, совсем не боялся смерти. Это был артист, да, он. Он не верил в Бога, так что ничего не боялся - ни смерти, ни жизни. Верующие боятся смерти, потому что цепляются за всё, что им обещает религия: они верят, что существует жизнь после смерти, но также - и суд. Наш друг-художник ни во что это не верил. Говорил, что, если бы Бог существовал, он не был бы настолько жесток, чтобы высаживать людей в вечную жизнь. Видишь, какие безумцы - эти люди искусства? Но респектабельные семейства боятся смерти столь же сильно, сколь и жизни. Вот почему эта семья была религиозна, благоразумна и добродетельна...Потому что они боялись.