Акции и драгоценности могут исчезнуть, но следы эти остаются, некое остаточное цветение, его ореол окружает богачей даже после того, как они потеряют всё. Возьми настоящего богача и раздень его догола, у них всё равно остается аура богатства, и никакая сила в мире не сможет у них эту ауру отнять. Факты таковы: если человек, у которого есть пятьдесят тысяч акров, например, или фабрика с двумя тысячами сотрудников, потеряет всё, он всё равно будет богаче, чем люди вроде меня, как бы хорошо у нас ни шли дела.
Как им это удается? Не знаю. Послушай, я была там, когда богачи вернулись домой и у них настали тяжелые времена. Весь мир ополчился против них. Все их ненавидели. Постепенно, шаг за шагом, методично у них отнимали всё, все их зримые богатства, а потом, невероятно искусно, отняли богатства незримые. Но всё равно эти люди оставались столь же спокойными, как прежде.
Я стояла и глазела на них. Я не злилась. У меня не было ни малейшего желания над ними насмехаться. Не собираюсь петь дифирамбы во славу богачей, не собираюсь без конца говорить о бедняках и богачах. Не пойми меня превратно, знаю, звучало бы хорошо, если бы я начала кричать на рассвете о том, как я ненавижу богачей, их деньги и власть. Да, я их ненавидела, но ненавидела я вовсе не их богатства. Скорее, я их боялась или испытывала священный трепет - так первобытные племена боятся грома и молнии. Я злилась на богачей так же, как люди злятся на богов. Знаешь - эти пузатые божки человеческих размеров, которые хвастаются, пустословят, настоящие жулики, вмешиваются и портят жизнь простым смертным, пробираются в чужие постели, в жизнь женщин, воруют еду со стола - божки, которые ведут себя очень по-человечески. Просто посредственные услужливые божки человеческих размеров.
Вот что я чувствовала, когда думала о богачах. Я их ненавидела не из-за их денег, поместий и драгоценностей. Я не была революционным пролетарием, не была рабочим с правильным самосознанием - ничего подобного.
Почему? Из-за низов, с которых я поднялась. Мне было известно больше, чем оратору на перекрестке, я знала что под всем этим, в основании вещей, нет и никогда не было справедливости: если пресечь одну несправедливость, ее сразу же заменит другая. Более того, я была женщиной, красивой женщиной, и хотела занять свое место под солнцем. Разве это - преступление? Может быть, революционеры, которые наживаются, обещая, что всё будет хорошо, если мы уничтожим всё, что есть в мире плохого и что в других обстоятельствах мы сочли бы плохим, наверное, презирали бы меня за это. Но хочу быть честна с тобой. Я хочу дать тебе всё, всё, что у меня есть, еще есть, и не только драгоценности. Вот почему я должна тебе признаться: я ненавидела богачей потому, что деньги были единственным, что я могла у них взять. А всё остальное - тайный смысл богатства, это очущение инакости, окутывавшее меня более пугающими чарами, чем деньги, богачи мне не дали. Они всё это так хорошо прятали, что революционеры не смогли это у них отнять. Они хранили всё это более надежно, чем ценности в сейфах иностранных банков, чем слитки золота, зарытые у них в саду.
Я просто не могла понять, как им так удавалось вдруг сменить тему разговора и начать говорить о чем-то другом в тот момент, когда тема казалась наиболее захватывающей и болезненно важной. Иногда я приходила в такое бешенство, что сердце колотилось в горле. Я была в бешенстве, когда влюблялась, когда мне причиняли боль, когда я видела несправедливость, когда кто-то страдал - иногда мне хотелось кричать от праведного гнева. А они в эти мгновения хранили спокойствие и просто улыбались. Боюсь, это не выразить словами. Слов никогда не бывает достаточно, когда дело касается чего-то действительно важного, вопросов жизни и смерти. Слова не отдают этим вопросам дань истинной справедливости. Возможно, это могла бы сделать музыка, не знаю. Или когда мы чувствуем желание и прикасаемся к кому-то, что-то в таком роде. Не шевелись. Вполне понятно, почему один мой друг в конце концов отложил словари. Он искал слово. Но не смог найти.
Так что не удивляйся. Мне не очень хорошо удается объяснить себя. Я просто говорю...Насколько речь далека от цели, если действительно хочешь что-то сказать!
Дай мне еще раз эту фотографию. Да, вот так он выглядел, когда я впервые его встретила. Потом, когда я увидела его в последний раз, после осады, он был точно таким же. Изменился он так, как меняется качественный предмет после использования...Немного лоснится, становится немного глаже, отшлифованнее, если можно так выразиться. Он старел, как хорошая бритва или мундштук.
Бог знает. Может быть, нужно бы попытаться рассказать тебе, что произошло. Знаешь, начну с конца. Быть может, станет понятнее, если я пропущу начало.