Но я ни разу не видела, чтобы он хоть филлер заработал. Когда ему приносили счет, он изучал его очень внимательно, ничего не говоря, с величайшей торжественностью. Потом платил по счету и добавлял хорошие чаевые официанту, который принес счет. Думаю, тайная правда заключалась в том, что он был скуп. Однажды, когда светало, он выпил своего вина и начал рассуждать, как нужно уважать деньги и золото, потому что они обладают магическими свойствами. Зная, как сильно он уважает деньги, я удивлялась невероятным суммам чаевых, которые он раздавал. Он швырялся чаевыми - не как богачи, я знала нескольких богачей, включая бывшего мужа, но никто из них не швырялся чаевыми так, как этот ничтожный писатель.
Думаю, правда заключалась в том, что он был беден. Но он был настолько горд, что не считал нужным отрицать свою бедность. Пожалуйста, не думай, что я в состоянии рассказать тебе, каким он был на самом деле. Я просто наблюдала за ним в болезненном упоении. Но ни мгновения не думала, что на самом деле знаю, каков этот человек в душе.
Ты спрашиваешь, кто такой писатель. Хороший вопрос. Кто он такой, в конце концов? Большое ничто! У него нет ни статуса, ни власти. Черный солист модной группы зарабатывает больше, чем писатель, у офицера полиции - больше власти, у начальника бригады пожарных - выше статус. И он об этом знал. Он предупреждал меня, что у социума нет официального способа признания писателя, поэтому писатель - никто. Иногда писателям ставят памятники или бросают их в темницу. Но на самом деле писатель ничего в социуме не значит. Он - просто бумагомаратель. Можно обращаться к писателю 'Господин Редактор' или 'Уважаемый Гений'. Но он не был редактором, поскольку ничего не редактировал, и не мог быть гением, потому что у гениев - длинные волосы и представительная внешность, по крайней мере, так говорят. Он был лысым, и когда я его встретила, ничего не делал. Никто не обращался к нему 'Уважаемый Господин Писатель', потому что в этом, кажется, не было смысла. Можно быть или приличным человеком, или писателем. Нельзя быть и тем, и другим одновременно. Это - очень сложно.
Иногда я задавалась вопросом, на который не могла найти ответ: действительно ли он верит в то, что говорит. Поскольку что бы он ни говорил, я чувствовала, что противоположное - тоже правда. А когда он смотрел в мои глаза, чувство было такое, словно он говорит не со мной. Например, однажды - это было давно, и я с тех пор об этом не думала, но сейчас вдруг, кажется, всё прояснилось - я сидела в его комнате между двумя авианалетами, спиной к письменному столу. Я не думала, что он обращает на меня внимание, потому что он в это время читал словарь. Достала из сумочки пудреницу и начала пудрить носик. Вдруг услышала его слова:
- Будь очень осторожна!
В испуге я уставилась на него с раскрытым ртом. Он встал из-за стола и стоял передо мною, сложив руки на груди.
- Чего мне следует опасаться?
Он смотрел на меня, склонив голову набок и нежно свистя.
- Будь осторожна, потому что ты - очень красивая! - сказал он обвиняющим тоном. Но говорил он обеспокоенно, очень серьезно.
Я рассмеялась:
- Чего мне бояться? Русских?
Он пожал плечами:
- Их? Они просто хотят тебя обнять. А потом они уйдут. Но придут другие...люди, которые захотят снять полосками плоть с твоего лица. Потому что ты - красивая.
Он рассматривал меня близоруко. Надел очки на нос. Словно только что заметил, что я - не дурнушка, что я довольно мила. Словно до того он никогда на самом деле не смотрел на меня так, как мужчины обычно смотрят на женщину. И тут вдруг, наконец, посмотрел. Но в его взгляде была оценка - так охотник рассматривает породистого пса.
- Снимут с меня полосками плоть? - снова рассмеялась я, но в горле пересохло. - Кто? Сексуальные маньяки?
Он говорил сурово, как священник, читающий проповедь:
- Завтра все, кто красив, окажутся под подозрением. А также - все, у кого есть талант и характер.
Его голос охрип:
- Разве не понимаешь? Если тебя назовут красавицей, это будет звучать, как оскорбление. Талант назовут провокацией, а характер - произволом. Потому что сейчас пришло их время, и они появятся повсюду, их будут сотни миллионов и больше. Везде. Уродливые, бесталанные, бесхарактерные. Они будут плескать серную кислоту в лицо красоты. Будут мазать дегтем и поносить талант. Будут вонзать нож в сердце любому, у кого есть характер. Они уже здесь...И их будет всё больше. Будь осторожна!
Он вернулся за письменный стол и закрыл лицо руками. Какое-то время молчал. Потом, само очарование, без какого-либо перехода от одного настроения к другому, спросил, не принести ли мне кофе.