- Есть вот это, - сказала Юдит. - Фотографии. Теперь он узнает. Я уйду, - упрямо повторяла она, почти обезумев.
- Возможно ли, что он до сих пор не знал?
- О, - сказала Юдит. - Он уже давно на меня не смотрит.
- А ты всегда носишь этот медальон?
- Не всегда, - ответила она. - Только когда я одна.
- А что происходит, когда ты дежуришь, а он приходит сюда? - спросила я более уверенно. - Ты не надеваешь медальон?
- Нет, - столь же уверенно ответила Юдит, - потому что не хочу напоминать ему о нем.
- Почему? - спросила я.
- Просто так, - ответила Юдит и открыла темно-синие глаза так широко, словно смотрит в колодец, в далекое прошлое. - Зачем ему сейчас вспоминать то, что он забыл?
Я спросила очень спокойно и доверительно, стараясь выпытать ответ:
- Что, Юдит? О чем он забыл?
- Ни о чем, - ответила Юдит холодно и отрывисто.
- Ты была его любовницей? Ответь мне.
- Нет, я не была его любовницей, - сказала Юдит четко и уверенно, словно кого-то обвиняя.
Мы замолчали. С этим голосом не было смысла спорить, я знала, что она говорит правду. Можешь меня ненавидеть, можешь сказать, что я была не права, но в то мгновение, когда я расслабилась, тайный внутренний голос сказал мне: 'Жаль, что она говорит правду. Насколько всё было бы проще, если бы...'.
- Так что же произошло?...- спросила я.
Юдит пожала плечами, волнение, гнев, негодование и отчаяние вспыхнули на ее лице, словно молния над пустынным пейзажем.
- Мадам сохранит тайну? - спросила Юдит с надрывом, словно предупреждая.
- Сохраню в тайне что?
- Если я расскажу, мадам сохранит тайну?...
Я посмотрела в ее глаза. Я знала, что нужно держать слово, что бы я ни пообещала. Эта женщина меня убьет, если я ей солгу.
- Если расскажешь правду, - в конце концов сказала я, - на этом и порешим.
- Клянусь, - мрачно и неуверенно сказала Юдит.
Она подошла к кровати, сняла со стены четки-розарий и вручила их мне.
- А вы поклянетесь? - спросила она.
- Клянусь, - сказала я.
- Клянетесь, что никогда не расскажете своему мужу то, что услышали от меня, Юдит Альдосо?
- Никогда не расскажу, - сказала я. - Клянусь.
Вижу, ты не понимаешь. Вспоминая об этом сейчас, я тоже не могу сказать с уверенностью, что понимаю. Но тогда это всё казалось таким простым и естественным...Я стояла в комнате служанки своей свекрови и клялась служанке, что никогда не расскажу своему мужу о том, что услышала от нее? Да, думаю, так и было.
Я поклялась.
- Хорошо, - сказала Юдит и, кажется, успокоилась. - Тогда я вам расскажу.
В ее голосе было столько усталости! Она повесила четки-розарий обратно на стену. Два раза прошлась туда-сюда по комнате, ее шаги были легкими и длинными...да, точно как у пумы в клетке. Потом Юдит прислонилась к серванту. Сейчас она была высокой, намного выше меня. Откинула голову назад, сложила руки на груди и уставилась в потолок.
- Как вы узнали, что это я?...- спросила Юдит с подозрением, с заметным презрением, теперь она говорила, как дешевая служанка из пригорода.
- Просто узнала, - тем же тоном ответила я. - Выяснила.
- Он обсуждал это с вами?
В этом 'он' была доля фамильярности, но и много уважения. Я видела, что она по-прежнему относится ко мне с подозрением, насторожена на случай, если за это сценой скрывается что-то еще, волнуется, что я могу ее обмануть. Юдит стояла передо мной, как обвиняемый стоит перед следователем или прокурором: это беззащитное чувство ожидания, а потом, под решающим 'бременем доказательств', крах и желание признаться, а потом слова застревают в горле...Преступника тревожит мысль, что законник обведет его вокруг пальца, что он на самом деле не знает правду, лишь притворяется, хочет выманить признание, добыть подспудную правду, притворяясь хорошим, применяя психологическое передергивание фактов...Но преступник знает, что больше не может молчать. Это - словно процесс, который невозможно остановить, если он запущен. Теперь преступник действительно хочет сделать признание.
- Нет, - ответила я.
- Отлично, - сказала Юдит и на мгновение закрыла глаза. - Я вам верю.