Ты говоришь, что я страдал. Что мне причинили боль. Это правда. Возможно, мне причинила боль именно эта женщина, моя жена. Возможно, она - первая. Во всяком случае, что-то пошло не так, и что бы это ни было, это был ужасный эмоциональный опыт. В итоге я одинок. Больше не верю в женщин, в любовь, в людей. Ты можешь подумать: 'Что за смешное, пафосное существо'. Возможно, захочешь напомнить мне, что есть люди, которые счастливы и при этом испытывают страсть, что есть любовь и терпение, участие и прощение. Возможно, ты обвинишь меня в отсутствии храбрости, в отсутствии терпения по отношению к людям, которых мне довелось встретить, скажешь, что у меня нет характера, скажешь, что теперь я - одинокий дикарь, и это - моя вина. Послушай, старик. Я слышал и обдумал все эти обвинения. Можешь меня пытать и повесить на рее, но я все равно буду думать то, что думаю, чувствовать то, что чувствую на самом деле. Я изучал жизнь окружающих, смотрел в окно на жизнь других, я не был слишком застенчив или слишком сдержан, я искал и слушал. Я считал, что вина лежит на мне, что все дело во мне. Я объяснял всё жадностью, эгоизмом, похотью, социальными ограничениями, правилами жизни в мире. Объяснял что? Провал. Этот колодец одиночества, в который всё в итоге провалилось, как путешественник натыкается ночью на ров. Мы - мужчины, никто не собирается нам в этом помогать, мы должны жить одни и платить за всё полную цену до последнего филлера. Мы должны справляться с одиночеством, с тем, кто мы есть, и должны это делать молча. Таковы законы жизни для мужчин.
А семья? Вижу, ты хочешь об этом спросить. Не считаю ли я семью, выражаясь абстрактно, высшим смыслом жизни, высшим видом гармонии? Жизнь - это не счастье, жизнь - это поддержка семьи, воспитание детей достойными людьми, и не следует ожидать за это благодарности или счастья. Но я отвечу прямо, и ответ мой: 'Да, ты прав'. Я не верю, что семья 'делает счастливым'. Ничто не может 'сделать счастливым'. Семья - масштабный проект, столь огромный и важный для нас и для всего мира, во имя семьи стоит мириться со всеми непостижимыми заботами жизни, со всем этим потоком боли. Но, тем не менее, я не верю в 'счастливые' семьи. Я видел семьи, в которых царила определенная гармония целей, правильный набор человеческих отношений, семьи, в которых жизнь каждого шла немного поперек жизней остальных, где каждый жил своей жизнью, но все члены клана, вместо того, чтобы воевать друг с другом, пуская в ход зубы и ногти, жили друг для друга и как-то ладили.
Семья...громкое слово. Да, для кого-то семья может быть главным смыслом жизни. Но это ни на что не влияет. И, как бы то ни было, у меня никогда не было семьи в этом смысле слова.
Так что я продолжал слушать и внимать. Слушал модные проповеди о том, что одиночество стало болезнью среднего класса, проповеди с искаженными идеями, со ссылками на 'общество' - на эту прекрасную вещь - общество, которое принимает и возвышает индивида, и он вдруг обретает цель в жизни, потому что теперь знает, что живет не только лишь ради семьи в узком смысле, но и для кое-чего получше - для сверхчеловеческой концепции общества. Я очень внимательно слушал эти тирады. Думал об их применении не только в теории, но и непосредственно в жизни, где я смогу должным образом это постичь. Я думал о жизни 'бедняков' - они, в конце концов, составляют самую большую часть общества, сами по себе являются обществом. Живут ли они более насыщенной, богатой и яркой жизнью благодаря осознанию того факта, что являются частью профсоюза - например, профсоюза металлургов, или участниками пенсионной схемы самозанятых? Счастливее ли они от того, что у них есть представители в парламенте, люди, которые могут говорить и писать статьи от их имени? Конечно, жизненно необходимо знать, что в мире есть беконечное множество металлургов и самозанятых, которые хотели бы для себя лучшей, более человеческой жизни, но условия их жизни улучшаются лишь постепенно, после горьких конфликтов, после бесчисленных неудовлетворительных компромиссов, благодаря которым им будут платить 210 пенге вместо 180-ти. Если посмотреть вниз, кажется, что дна не существует. Если находишься недалеко от дна, будешь очень рад получить то, что может улучшить ужасные условия твоего существования. Но это - не счастье. Не увидел я счастья и среди людей, которые благодаря своей работе или призванию пребывают в гуще общественных событий. Нет, я видел лишь возмущение, печаль, недовольство, соперничество, гнев, борьбу, идиотизм и резиньяцию: умные и дураки постоянно воевали друг с другом. Я видел людей, веривших в улучшения: дескать, очень медленно, после многих непредсказуемых поворотов, со временем человеческая жизнь улучшится. Приятно в это верить. Но эта вера или даже уверенность никого не делает менее одиноким. Неправда, что только представители среднего класса чувствуют себя одинокими. Крестьянин на отдаленной ферме может быть столь же одинок, как дантист в Антверпене.