Ты видел мир и гармонию? Говоришь, однажды в Перу...Ну да, возможно, в Перу. Но здесь, в нашем более умеренном климате, чудесному цветку не дадут расцвести. Иногда может появиться один-другой лепесток, но они быстро вянут. Наверное, не выдерживают климат цивилизации. Лазарь как-то сказал мне, что механические цивилизации должны поставить одиночество на поток, как на конвейере. Кроме того, он сказал мне, что аббат Пафнутий был менее одинок в пустыне на вершине столпа с гуано в волосах, чем миллионы жителей огромного мегаполиса, заполняющие кафе и кинотеатры в воскресный полдень. Он тоже был одинок, но сознательно, как монах в монастыре. Если кто-то к нему приближался, он сразу же сбегал. Я это знаю лучше, чем знал Лазарь или те, кто к нему приближался. Но это - дела частные, дела других людей, я не имею права это обсуждать. У нас дома всё было пропитано мрачным, надменным, сакраментальным одиночеством. Одиночество моего детства иногда возвращается ко мне воспоминанием о грустном, пугающем сне...знаешь эти сны, полные тревоги, такие снятся перед экзаменами. Всё мое детство было вечной подготовкой к какому-то отчаянно важному, опасному экзамену. К экзамену на звание ответственного гражданина. Мы были вечными учениками. Мы зубрили. Всё учили наизусть. Каждый день получали новый экзаменационный билет. Мы находились в постоянном напряжении: наши действия, наши слова, даже наши сны были наполнены напряжением. Мы были скрыты столь плотной стеной одиночества, что даже слуги и те, кто заглядывал к нам на несколько минут - почтальоны, мальчишки-посыльные - это чувствовали. Детство и отрочество я провел в мрачных занавешенных комнатах. К восемнадцати годам одиночество, тревога и ожидание меня истощили. Я жаждал попробовать что-то, чего не пробовал прежде, что-то, выходящее за рамки правил. Но пришлось подождать, прежде чем это произошло.
Вот когда Юдит Альдосо вошла в мою твердыню одиночества.
Вот, закури. Как ты справляешься с привычкой к табаку? Борешься, да? Что касается меня, я не смог проявить упорство - не в курении, а в борьбе. Придет день, когда с этим тоже придется столкнуться. Складываешь факты и решаешь для себя, прожить на пять-десять лет дольше, не куря, или поддаться этой жалкой, постыдной страсти, которая, несомненно, тебя убьет, а пока дарит такой особый успокаивающий, но в то же время - будоражащий эффект. После пятидесяти это становится одним из главных вопросов в жизни. Моим ответом на этот вопрос стала ангина и решение продолжать курить, пока не умру. Я не перестану отравлять себя этим горьким табаком, потому что игра не стоит свеч. Говоришь, бросить курить не так-то сложно? Конечно, несложно. Я уже бросал не раз, пока в этом был смысл. Проблема в том, что я проводил целый день, 'не куря'. Однажды мне пришлось столкнуться кое с чем еще. Люди поддаются слабостям, потребности в усыпляющем эффекте, и готовы за это платить. Так намного проще. Да, а потом говорят: 'Нужно быть смелее'. Мой им ответ: 'Я, быть может, не самый храбрый человек в мире, но мне хватает храбрости следовать своим желаниям'.
Вот что я думаю.
Смотришь на меня так скептически. Понимаю, ты хочешь спросить, всегда ли мне хватало смелости следовать своим желаниям? Например, в ситуации с Юдит Альдосо? Конечно, хватало, старик. И я это доказал. Заплатил сполна, как говорят на улице. До конца жизни утратил душевный покой, и не только я. Может быть, больше никто сделать бы не смог. Хочешь знать, стоила ли игра свеч? Это, что называется, риторический вопрос. Грандиозные, решающие моменты жизни нельзя судить по стандартам коммерческих операций. Дело не в том, стоило оно того или нет: иногда люди делают что-то просто потому, что такова их судьба, или потому что так сложились обстоятельства, или потому что того требует их давление, или потому что весь их организм этого требует. Тут обязательно действует целый комплекс факторов...Какова бы ни была причина, в результате они не трусят, просто идут вперед и действуют. Потому что ничто иное не имеет значения. Остальное - теории.
Так что я это сделал.
Расскажу тебе, каким было то утро, когда Юдит Альдосо впервые появилась у дверей нашего мрачного, но великолепного обиталища. Она была - словно бедная девочка из сказок, у нее был только скромный узелок с пожитками. Народные сказки в основном - надежный источник информации. Я как раз вернулся с теннисного корта, зашел в холл, бросил ракетку в кресло, стоял раскрасневшийся, собирался снять вязаный жилет - такие надевают для занятий спортом. Тут я заметил, что какая-то странная женщина стоит во мраке возле готического комода. Я спросил, что ей нужно.