Не знаю, рассмотрел ли ты ее сейчас толком. Я слишком поздно тебя предупредил. Ты видел только ее тело. Она такая же высокая, как я. Рост у нее идеально соотносится со всем остальным. Она ни худая, ни толстая, такая же, как была в пятнадцать лет. Она не потеряла в весе и не прибавила. Знаешь, мощные внутренние законы регулируют этот баланс. Словно ее обмен веществ горел неугасимым пламенем. Я смотрел в ее лицо и ловил себя на мысли, что жмурюсь от ее красоты, как человек, который много лет жил в тумане, а потом вдруг оказался на ярком солнце. Сейчас ты не видишь ее лицо. Но, в любом случае, она долго носила маску, столичную маску из туши, пудр и румян, фальшивые глаза были подведены тенями, фальшивый рот нарисован помадой. Но тогда, в первое мгновение испуга, ее лицо было новым и неизбитым, нетронутым, прямиком из рук Творца. Прикосновение Творца еще было свежо на ее щеках. Ее лицо было в форме сердечка, с прекрасными пропорциями. Каждая его часть звучала эхом во всех остальных, создавая идеал. Глаза были черные, особенной черноты, знаешь, словно с оттенком синевы. Сразу было понятно, что тело у нее столь же пропорционально и уверено в себе. Вот почему она стояла передо мной с таким самообладанием. Она возникла передо мной из анонимных глубин, из огромной толпы, прибыла с чем-то необычайным: пропорции, уверенность и красота. Конечно, я лишь смутно всё это осознавал. Она уже была не ребенком, но еще не женщина. Тело ее развилось, но душа лишь только пробуждалась. Я никогда прежде не встречал женщину, столь абсолютно уверенную в своем теле, в силе своего тела, как была тогда уверена Юдит Альдосо.
На ней было дешевое городское платье, черные туфли на низком каблуке. Всё было подобрано с осознанной скромностью. Она была - словно крестьянская девушка, которая оделась для города и не хотела, чтобы ее стыдили девушки городские. Я посмотрел на ее руки. Надеялся найти в них что-то непривлекательное. Надеялся увидеть короткие пальцы, ладони, огрубевшие от сельского труда. Но руки у нее были белые, пальцы - длинные и тонкие. Эти руки не испортил труд. Потом я узнал, что дома ее баловали, мать не допускала ее к ручному труду.
Так вот она и стояла, довольная тем, что я рассматриваю ее при ярком свете. Смотрела прямо мне в глаза с простым любопытством. Никакого флирта не было ни в ее взгляде, ни в осанке. Она не была потаскухой, которая, оказавшись в большом городе, начинает строить глазки молодым господам в надежде им понравиться. Нет, она была женщиной, которая смотрит мужчинам в глаза, потому что считает, что у нее с ними может быть что-то общее. Но она с этим не перебарщивала - ни тогда, ни потом. Наши отношения никогда не были ей необходимы. Когда я больше не мог есть, спать и работать без нее, когда Юдит проникла мне под кожу, поработила мои рефлексы, словно смертельный яд, она оставалась спокойной, сохраняла идеальное самообладание, независимо от того, приходила она или уходила. Думаешь, она меня не любила?...Я тоже некоторое время так думал. Но не хочу судить ее слишком сурово. Она меня любила, но по-своему, более приземленно. В конце концов, так сложились обстоятельства. Она была женщиной из рабочего класса, а я - парнем из среднего класса. Вот что я хотел тебе рассказать.
Что было потом? Ничего, старик. Такие феномены, как моя жизнь под действием чар Юдит Альдосо, нельзя объяснить в терминах 'событий', как бывает в романах или пьесах. Ключевые события нашей жизни происходят постепенно, иными словами, в течение какого-то периода времени, очень медленно. Они вообще едва ли выглядят, как события. Люди просто продолжают жить...такова природа событий, любого важного для нас действия. Я не могу тебе сказать, что однажды в нашем доме появилась Юдит Альдосо, а потом на следующий день или через полгода произошло то-то и то-то. Даже не могу сказать, что, как только я ее увидел, меня сразу обуяла страсть, отнявшая у меня сон и аппетит, что я начал мечтать о незнакомке, о крестьянской девушке, которая теперь живет рядом со мной, каждый день заходит в мою комнату, которая ведет себя, как раньше, отвечает на любой вопрос, который я ей задам, которая живет и зреет, как дерево, которая любую важную для нее информацию сообщает в характерной для себя простой и удивительной манере, которая ходит по той же земле и дышит тем же воздухом, что и я... Да, всё было именно так, как я описал, но всё это не являлось событием Фактически долгое время просто не было никаких событий.
Тем не менее, я помню этот начальный период в мельчайших подробностях. Девушка занимала не очень-то важную должность в нашем домохозяйстве, так что я редко ее видел. Моя мать обучала ее, чтобы она стала горничной, но Юдит не прислуживала нам за столом, потому что не знала наши семейные ритуалы. Она ходила за слугой, который делал уборку, словно клоун в цирке, копируя его действия. Я случайно сталкивался с нею на лестнице или в гостиной, иногда она даже приходила в мою комнату и здоровалась, останавливалась на пороге, чтобы передать мне сообщение. Следует сказать, что мне было тридцать два, когда к нам приехала Юдит Альдосо. Тридцать два года, во многих смыслах - независимый взрослый человек. Я был партнером на фабрике, и отец, хоть и осторожно, учил меня, чтобы я встал на ноги. У меня был стабильный доход, но я не уезжал из родительского дома. Занимал отдельный этаж, две комнаты. У меня был свой отдельный вход. По вечерам, если у меня не было других дел, ужинал с родителями. Рассказываю тебе всё это, чтобы ты понял: у меня было мало возможностей встретить девушку. Но с того мгновения, как Юдит вошла в наш дом и я заметил ее в холле, между нами существовало некое напряжение, довольно недвусмысленное напряжение.