Сначала одиночество - это тяжело, это - словно приговор. Временами оно просто невыносимо. Возможно, этот суровый приговор показался бы тебе не столь строгим, если бы ты в конце концов смог его с кем-то разделить, неважно, с кем: с грубыми друзьями, с незнакомыми женщинами. Бывают такие моменты - моменты слабости. Но они проходят, потому что одиночество захватывает тебя, завладевает тобой, как таинственная сила жизни - как время, в котором происходит всё. Ты вдруг понимаешь, что всё, что произошло, произошло по своему собственному графику. Сначала было любопытство, потом - желание, потом - работа, и, наконец, приходит одиночество. Теперь ты ничего не хочешь, не надеешься найти утешение в новой женщине, не надеешься на друга, чей мудрый совет мог бы исцелить твою душу. Все человеческие разговоры кажутся тебе тщеславными, даже самые мудрые. Во всех человеческих чувствах так много эгоизма. Всё это - пустые обещания, изощренные формы шантажа. Всё - беспомощные, безнадежные привязанности! Как только ты это поймешь, ты больше ничего не будешь ждать от людей, не будешь надеяться получить помощь от женщин, поймешь цену и ужасные последствия наличия денег, власти и успеха, тебе больше ничего не будет хотеться от жизни - только забиться в какой-нибудь уголок без друзей, помощи и комфорта, и слушать тишину, которая медленно начинает плескаться в твоей душе, словно у берегов времени...Тогда, и только тогда, у тебя будет право уйти, потому что уход - это то, на что ты имеешь полное право.
Каждый мужчина имеет право подготовиться к уходу, к одинокой смерти в могильном молчании. Имеет право в последний раз опустошить свою душу, сделать ее столь же пустой и свяшенной, как в начале времен, в детстве. Вот так в один прекрасный день Лазарь отправился в Рим. Я только сейчас оказался в этой точке одиночества. Мне тоже пришлось проделать долгий путь. Но другого выхода не было. В конце или незадолго до конца человек должен быть один.
Но сначала я женился на Юдит Альдосо. Вот как это произошло.
Однажды в четыре часа дня в моей комнате зазвонил телефон. Трубку взяла жена. К тому времени она уже обо всём знала, знала, что я охвачен безумием ожидания. Она обращалась со мной, как с беспомощным инвалидом, была готова пожертвовать ради меня всем. Но когда речь заходила о ней, о ее истинном положении, она была неспособна на настоящую жертву, сопротивлялась этому до конца. Хотела меня удержать. Но другая женщина оказалась сильнее, и я ушел с нею.
Жена сняла трубку и что-то спросила. Я сидел с книгами спиной к телефону, читал. По дрожи в ее голосе я понял, что происходит что-то важное, что в это мгновение ожидание и напряжение подошли к концу, именно к этому мгновению мы готовились много лет. Жена подошла ко мне с телефоном в руках, молча поставила его на стол и вышла из комнаты.
- Хелло, - сказал знакомый голос, голос Юдит. Сказала она это по-английски, словно забыла венгерский.
Потом - тишина. Я спросил, где она. Она назвала адрес отеля возле вокзала. Я положил трубку, нашел шляпу и перчатки, спустился по лестнице, в голове роились разные мысли, кроме мысли о том, что я спускаюсь по этой лестнице в последний раз. Тогда у меня еще была машина, она всегда была припаркована перед домом. Я подъехал к стоящему в тени третьеразрядному отелю. Юдит ждала в холле среди багажа. На ней была клетчатая юбка, светло-голубой шерстяной джемпер, дорогие перчатки и шляпа для путешествий. Она с таким комфортом расположилась в холле этого третьеразрядного отеля, что вся эта ситуация - ее отъезд и возвращение - казалась частью какого-то давно обсуждаемого взаимного соглашения. Юдит протянула мне руку, теперь она была истинной леди.
- Мне остаться здесь? - спросила она, оглянувшись по сторонам, имея в виду отель, неуверенная, словно разрешая мне принимать все решения.