Чего она хотела? Мести и всего, что с этим связано. В какой форме? Она и сама не знала. Наверное, Юдит не разработала план сражения. Нет ничего хорошего в том, чтобы сотрясать основы провисающего, осевшего, инертного строения, в котором рождаются люди. Иногда бывает случайность, особая встреча, случайное столкновение или событие: мы просыпаемся, озираемся в мире, и вдруг с удивлением понимаем, что у нас нет дома, в который можно пойти. Мы даже не знаем, что искать и как ограничить свои желания, чего мы желаем на самом деле. Мы даже больше не видим горизонт: образ, который у нас был, утратил форму. Теперь ничто не приносит удовольствия, ничто нам не подходит. Вчера нас радовала плитка шоколада, яркая лента или любая простая вещь вроде солнечной погоды или здоровья. Мы пили чистую воду из треснувшей старой чашки, радуясь тому, что вода холодная и утоляет нашу жажду. Вечером слушали музыку, звучащую вдали, оперевшись на решетчатый забор во внутреннем дворике арендованного дома, и были почти счастливы. Могли посмотреть на цветок и улыбнуться. Мир то и дело предлагал нам чудесные удовольствия. А потом, после какого-то события, душа теряет покой. Что сделала Юдит? Она по-своему развязала против меня классовую войну.
Возможно, она ничего не имела против меня лично. Просто я олицетворял собой мир, которого она столь безгранично жаждала, которому так отчаянно и лихорадочно завидовала, в который пыталась попасть в холодном бешенстве со столь неутешительными результатами, так что, когда Юдит наконец нашла воплощение для этих желаний - то есть, нашла меня, она просто потеряла равновесие. Сначала она волновалась и была боязлива Отсылала обратно свои блюда. Потом, к моему удивлению, начала менять номера. Из маленького номера с ванной с видом на парк переехала в номер побольше с видом на реку, с отдельной спальней и гардеробной. 'Здесь тише', - сказала Юдит, словно звезда, путешествующая инкогнито. Я выслушивал ее жалобы с улыбкой. Конечно, я оплачивал ее счета и ничего ей не говорил. Дал ей чековую книжку и сказал, чтобы она платила за всё сама. Всего через три месяца банк сообщил мне - на удивление быстро - что от внушительного счета, который я открыл на имя Юдит, ничего не осталось. Как и на что она потратила сумму, которая была для нее значительной, целым небольшим состоянием? Я никогда у нее об этом не спрашивал, конечно, и вряд ли она смогла бы ответить. Ее душа просто сорвалась с цепи, вот и всё. Юдит наполнила свой гардероб дорогой одеждой, которая поражала человека с хорошим вкусом чрезмерным количеством женской мишуры. Она делала покупки в самых лучших магазинах, ни на минуту не задумываясь, платила чеками: шляпы, платья, меха, модные новинки, драгоценности - сначала маленькие, потом - побольше. Юдит жаждала этих вещей с каким-то невероятным голодом, немного странным в ее положении. Большинство этих вещей она никогда не носила. Она была - словно изголодавшееся существо, которое посадили перед накрытым столом, и оно не беспокоится о том, что природа очень быстро устанавливает границы для наших желаний, или о том, что излишества вредят здоровью.
Ничто не было достаточно хорошим для нее. Ничто не было достаточно ярким, сладким, соленым, горячим или холодным. Ее душа взволнованно алкала чего-то, что могло бы как можно скорее утолить ее жажду. По утрам она исследовала самые дорогие центральные универмаги, очень волнуясь, что там за вещи, которые ей нравятся, с нее сдерут больше, чем они того стоят. Что за вещи? Новые меха? Новые безделушки, модные в этом сезоне? Да, всё это, а потом начались невозможные, безумные вещи, граничившие с эпатажем. В один прекрасный день пришлось ей что-то сказать. Юдит замерла, как заговорщица, которую вдруг арестовали в разгар подготовки заговора. Оглянулась по сторонам, словно пробудившись ото сна, и расплакалась. Она плакала несколько дней. Потом долго ничего не покупала.
А потом у нее начался новый странный период молчания, словно она смотрела вдаль и вспоминала. Я был тронут ее молчанием. Она была со мной всегда, когда бы мне ни захотелось ее увидеть. Она была - словно воровка, пойманная на горячем: пристыженная, покорная, теперь ведет себя наилучшим образом. Я решил больше не заводить об этом разговор, чтобы не спугнуть ее. В конце концов, деньги для меня были не очень важны, в то время я еще был богат и уже знал, что нет смысла копить деньги, если из-за этого я теряю себя. В течение тех нескольких месяцев я тоже жил опасно, мы все трое так жили - Юдит, моя жена и я. Нам грозила смертельная опасность в прямом смысле слова: всё, за что мы держались, рухнуло, наши жизни превратились в затопленную пойму, прилив грязной воды смыл всё, утонули наши воспоминания, наша безопасность и наши дома. Иногда нам удавалось высунуть голову из воды в поисках ближайшего берега. Но никакого берега нигде не было видно. На определенном этапе всё должно принять какую-то форму, даже бунт. В итоге всё сводится к клише. Какой смысл в деньгах во время этого тихого землетрясения? Пусть деньги смоет прибоем вместе со всем остальным: со спокойствием, желанием, самоуважением и тщеславием. Приходит день, когда всё вдруг кажется очень простым. Так что я ничего не сказал Юдит, позволил ей делать то, что она хочет. Я давал ей всё, примерно так. Какое-то время она сопротивлялась чуме шоппинга, старалась быть умеренной, смотрела на меня в панике, как служанка, которую обвиняют в жадности, предательстве или расточительности, а потом снова начала неистово кружиться по городу - портнихи, антиквары, модные магазины.