Но однажды я открыл письмо, в котором банк сообщал Юдит, что такого-то числа на ее счет зачислена сумма в размере двадцати шести тысяч пенге. Я смотрел на письмо и тер глаза. За эти несколько секунд кровь прилила к моей голове: я ревновал! Представил, что Юдит привезла из Англии какие-то деньги, там у нее был какой-то любовник - не греческий учитель музыки, о котором она мне рассказала, а кто-то еще, бог знает кто, милорд, щедро оплачивавший ее услуги. Это чувство, эта мысль ранила так, что я ударил кулаком по столу. Потом пошел в банк. Там я узнал, что Юдит не привезла эти деньги из Англии, она вносила их постепенно маленькими платежами. Первый взнос она сделала в тот день, когда я подарил ей чековую книжку.
'Женшины!' - скажешь ты и улыбнешься. Да, сначала я тоже так сказал, и улыбнулся с облегчением. Теперь я думал, что Юдит точно просила у меня деньги, а сама втайне их припрятывала, чтобы я не знал - порядок и суммы взносов это доказывали. Я думал, что она занята походами по магазинам и беззаботно сорит деньгами. Юдит действительно сорила деньгами, но не так уж беззаботно. Как я позже узнал, она очень активно торговалась, когда делала покупки, и получала квитанции на суммы большие, чем платила на самом деле. Уличные девицы проворачивают такие трюки со случайными кавалерами. Когда я понял, что Юдит копила мои деньги, с облегчением улыбнулся.
Я спрятал выписку по счету обратно в конверт, заклеил его и оставил для Юдит. Ничего не рассказал о своей находке. Но потом в моей душе зародилась ревность иного рода. Я живу с женщиной, у которой есть от меня секреты. Она хранила секреты, как те фальшивые женщины, которые обедают с мужем и семьей, исполненные грациозного шарма, но, даже весело болтая с теми, кто им верит, принимая жертвы и подарки от мужчины, который им доверяет, в конце дня разрабатывают план, чтобы улизнуть к чужому мужчине и бесстыдно провести несколько часов, попирая все благородные человеческие чувства, предавая того, кто им доверяет и заботится о них. Должен сказать, что я - мужчина старомодный, и ничего, кроме чувства глубочайшего презрения, не испытываю к женщинам, которые разрушают брак. Мое презрение столь глубоко, что я не могу найти этому какое-то достойное оправдание. Никто не имеет права заводить эту хитрую, грязную, дешевую интрижку, которую такие женщины называют счастьем, не имеет права ранить чувства других ни тайно, ни открыто. Я и страдал от таких отвратительных интрижек, и выступал их инициатором, и если есть в моей жизни что-то, о чем я безоговорочно жалею и чего стыжусь, это - то, что я разрушил свой собственный брак. Я сочувствую любым сексуальным злоключениям, сочувствую всем, кто попал в этот ужасающий поток физического желания, даже понимаю самые крайние, извращенные его формы. Но только те, кто не состоит в браке, имеют право броситься в эти глубокие воды. Всё остальное - обман и предательство, хуже, чем осознанная жестокость.
Люди, у которых есть чувства друг к другу, не могут жить с тайнами в сердце. Вот что значит обман. Всё остальное - почти случайность...исключительно физический вопрос, обычно - некий меланхолический импульс, ничего более. Но эти расчетливые интрижки в тщательно выбранное время в тщательно выбранном месте, никакой спонтанности...как грустно, как дешево. А в основе - гнусный маленький секретик. Из-за этого отношения воняют. Словно в соседней комнате под кушеткой разлагается труп.
Вот что было в тот день, когда я нашел выписку по счету. У Юдит была тайна. И она отлично ее от меня скрывала.
Отлично скрывала тайну, хотя я следил за ней, как ястреб. Я не смог бы следить за нею более тщательно, даже если бы нанял для этого команду частных сыщиков. У нас была милая совместная жизнь в соответствии с правилами сожительства мужчин и женщин, и мы друг другу лгали. Она лгала, что у нее нет от меня тайн, а я лгал, притворяясь, что ей верю. Наблюдал за нею и думал. В какой-то момент я даже хотел сменить тактику, удивить ее и загнать в угол, заставить признаться. Такое признание могло бы освежить воздух, так же, как своевременная летняя буря разгоняет душную жару. Но при этом я боялся ее признания. Меня поистине пугала мысль о том, что у этой женщины, с которой я разделил судьбу, может быть от меня какая-то тайна. Двадцать шесть тысяч пенге для женщины, которая провела детство в землянке, в которой повсюду скреблись мыши, для служанки - сумма более чем огромная: это - целое состояние. И эта сумма росла и приумножалась. Если бы это была просто древняя назойливая женская привычка искусно откладывать деньги из сумм, получаемых на хозяйство, и тратить их на карманные расходы, отфильтровывать небольшие суммы из общих расходов...ну ладно, этому можно было бы только улыбнуться. Все женщины это делают, потому что все женщины боятся, что их мужья на самом деле не понимают, что необходимо в жизни: инстинкт подсказывает женщинам, что мужчины умеют только зарабатывать, но не умеют экономить. Все женщины готовятся к дождливому дню. Женщины, которые так делают, невероятно честны во всех других аспектах, но когда речь заходит о деньгах, они обманывают мужей, крадут у них, как домашние сороки или мелкие воришки. Они знают, что главная тайна жизни - консервация: варенье, люди, деньги, всё достаточно важное, чтобы его хранить. Так что они обманывают и крадут Это - женская версия героического подвига: мелочная, но крепкая мудрость. Но Юдит откладывала не филлеры и форинты. Тихо, регулярно, нежно Юдит грабила меня, показывала мне фальшивые счета, копила деньги.