Солнышко было уже довольно высоко, когда охотник, покончив с этим занятием, принялся за обработку сырых материалов вчерашней охоты — обделку шкуры и костей убитого оленя. Вместе с женой он усердно предался этому делу, в котором выказал все свое искусство и уменье обращаться с самыми первобытными орудиями, выделанными им самим из камня, дерева и кости.
Разостлав шкуру на земле и укрепив ее большими камнями по углам, он принялся небольшими, полукруглыми, заостренными с одного края камешками, похожими на скребки, скоблить внутреннюю сторону кожи, стирая мезгу и поливая ее время от времени водой для умягчения. Еще совсем сырая шкура поддавалась легко, и работа шла успешно… Молодая женщина тем временем растирала и мяла рукою в глубокой деревянной посудине жидкий жир, добытый из того же самого животного; этим жиром она увлажняла кожу, втирая его для того, чтобы эта последняя и по обработке сохранила известную степень мягкости.
Через несколько часов обработанная шкура оленя была уже совсем готова; два-три удара острым кремнем пробили по краям дыры, через которые были продеты свежие лыки для того, чтобы привязывать и скреплять одежду на теле человека. Из остатков кожи охотник умудрился еще смастерить грубую обувь для жены, что он сделал прямо на ноге супруги; обернув ступню обрезком кожи, хитрец загнул эту последнюю на подъем, а потом продел по краям ее отверстия при помощи остроконечного кремня, служившего ему наконечником метательного копья; в эти дыры он продел обрывки крепких сухожилий из голени оленя и, завязывая узел у каждого отверстия, скреплял края импровизированных башмаков. Подобные приемы были уже большим шагом вперед в деле житейской техники, но все-таки приложить искусство первобытного шва к одежде и покровам своего тела дикий охотник еще не сумел.
Каменный век: ткани, веретенное кольцо и веретено из швейцарских свайных построек. 1) сеть, 2) плетение для корзины, 3) циновка, 4) веретеное кольцо, 5) ткань, 6) веревки, 7) пряжа, 8) веретено с кольцом.
Прозанявшись все утро со шкурой убитого оленя и закусивши потом вплотную, до отвала, как только может есть дикий человек, наш охотник и его достойная жена завалились спать, не заботясь ни о комарах, ни о жигалках, немилосердно жаливших им руки, лица и открывавшееся при движениях тело. Перед сном, однако, молодая мать омыла своего раскричавшегося ребенка прямо в реке и угомонила на своей груди. Все заснуло тогда в одинокой землянке человека. Над головой его лишь томно куковала кукушка, насвистывал свою монотонную песню черный дрозд, а порой звучно колотил в дерево крепким носом большой черный дятел.
И день, и вечер, и зарю проспала утомленная утренней работой семья; не разбудили ее ни громкие крики лесных быков, ревевших на заре, ни звонкие крики иволги, ни трели малиновки, ни чудная песнь соловья, который надрывал свое горлышко в кустах над рекой, рядом с жильем человека. Наступила ночь — тихая, теплая, ароматная и сырая; потянула с реки струя свежего ветерка, зашумел говором ночи могучий лес, застонала в нем серая неясыть, завопил филин-пугач, где-то крикнул звонко, словно в трубу, молодой олень, да забрехала хитрая лисица, — и опять все тихо, чудно, все манит к покою и приятному отдохновению.
Некультурный человек, едва он удовлетворил свои насущные потребности, едва заглушил сегодняшний голод и прикрыл сырой шкурой грудь, уже не способен работать; как наевшийся до спячки змей, он будет нежиться и отдыхать, пока голод не заставит его очнуться от нирваны ничегонеделания. Удовлетворенный вполне удачей, и наш дикарь блаженствовал и отдыхал, пока хватало оленьего мяса, пока у берлоги его лежала целая куча ракушек, уже начавших разлагаться. Только побеждаемый голодом, проснулся человек от своей неги и вышел из нирваны, чтобы опять удовлетворить насущную потребность, насбирать запас для своей семьи — и снова погрузиться в покой и ничегонеделание.
Проснулся первобытный охотник и вышел в дремучий лес к своим ловам и западням. Искусно сделанные петли на этот раз не принесли ничего, но зато яма с набитыми острыми кольями на дне вознаградила охотника. Могучий бык, блуждая по лесу или пробираясь к водопою по звериной тропе, по неосторожности ступил на обманчивую зеленую покрышку хрупких ветвей, предательского мха и зелени и упал на острые колья, убившись сразу до смерти. Целая гора мяса, шерсти и, вдобавок, острые рога были трофеями удачливого ловца. Толстая шкура быка была еще прочнее кожи оленя, сочного мяса было чуть не вдвое более, а крепкие рога, будучи приделанными к дубовому сучку, становились страшным оружием в руках того, кто умел им управлять.