30–35 лет назад сервис в Италии был намного хуже, чем сейчас. Вайль добродушно подсмеивался над этим «бардаком», любил страну не меньше, хотя и нервничал, будучи сам человеком обязательным и дисциплинированным, когда планы нарушались из-за разгильдяйства или неторопливости местного населения. В таких случаях я называла его «остзейской немчурой».
Сергей Пархоменко рассказывал на Радио Свободы, что поразило его в авторе задуманной книги о художниках кватроченто:
Тогда я был издателем в «Колибри», издававшим методично все книжки Вайля, начиная с «Гения места». Шли нормальные деловые переговоры, это довольно дорогой проект, он требовал денег (не Вайль, а проект), причем вперед. У него должен был быть бюджет, потому что он был связан с разъездами. Потребовалось описание книжки, некий бизнес-план. «Автор, пришлите, пожалуйста, в чем заключается проект и какие деньги вам нужны». Я получил совершенно поразительный документ, который был деловым, но он демонстрировал подход автора к делу и знание предмета. И конечно, демонстрировал какие-то основы этого мастерства. Потому что книжка была расписана с точностью до одной картины и времени, которое надо возле нее провести. И было понятно, что за этим есть не просто желание покататься по Италии или желание описать какой-то интересный сюжет, который у автора есть в голове, а имеется очень глубокое, очень ответственное и очень профессиональное отношение к делу – этим и объясняется многое. Вайль действительно хорошо знал вещи, о которых он пишет. И это был тот счастливый случай, который знает каждый редактор, когда у автора и за пределами написанного текста остается еще много-много таких текстов и много-много таких мыслей. И он действительно выбирает из огромного объема, из колоссального капитала, которым он владеет, то лучшее, что достойно появления на бумаге, а потом в печати.
В поездах, на длинных дистанциях между городами, мы лакомились разными региональными вкусностями, читали книги или брошюры «по теме», приезжали на место, шли в заранее заказанный отель, бросали вещи и бежали в город. Новый город – новая радость!
Таким образом мы объездили Пьемонт, Венето, Лигурию, Лацио, Тоскану, Эмилию-Романью, Умбрию, Марке, Калабрию, Сицилию и др. Около 85 итальянских городов насчитал Вайль в наших путешествиях. В некоторых главах я позволила себе дополнить рассказ, например, в главе об ограблении в Неаполе. Мой текст выделен курсивом.
В какой-то мере я была помощницей Вайлю, потому что путешествовала вместе с ним по всем местам, которые описаны в книгах, эссе и т.д. Когда в тексте был какой-нибудь темный смысл, я говорила: «Если я не понимаю, что ты хочешь сказать, я, которая видела это вместе с тобой, то почему тебя должны понять читатели?» Писатель ворчал, исправлял (не всегда!), дальше шли другие обсуждения. Особенно я любила взять книгу-альбом с описываемым художником, лупу (без преувеличения – для увеличения) и сравнивать изображение с написанным.
Он вставал в 6 часов утра, писал (утром голова работала лучше), готовил завтрак и к 10 утра шел на работу. И так пять дней в неделю. Так как в доме не было принтера, к 12 дня я подходила к зданию Радио Свобода в Праге, и Петр выносил мне листочки с распечатанным текстом.
Я бежала домой, читала и редактировала, вспоминала и находила подходящую цитату, вычеркивала, что не нравилось. Это «сотворчество» было самым любимым моим занятием, так как ничего другого я не умела и не хотела – ни готовить, ни шить, ни убираться и т.д. Он приходил вечером, включал какую-нибудь «Лючию ди Ламмермур», становился к плите и называл это самыми счастливыми часами в жизни. Так что, получается, я классическая жена писателя. Недаром мне посвящена книга «Гений места».
Ну и, конечно, мы очень много смеялись. Девиз семьи был – «Накорми и рассмеши!» Если совсем кратко – он меня кормил (буквально – зарабатывал и готовил), я его одевала (в смысле советовала, вместе покупали ему одежду, кроме обуви: предпочитал только итальянскую).
Помимо живописцев, мне показалось интересным включить в этот сборник эссе о литераторах разных эпох – Катулле, Петронии, Данте, Макиавелли и др. Ну и, конечно, воспоминания об Иосифе Бродском, нашем современнике, также беззаветно любившим Италию.