В первые же годы своего княжения велел Болеслав III оскопить своего брата Яромира, а младшего, по имени Ольдрих, собирался умертвить. Княжич едва успел спастись. Он бежал вместе со своей матерью, ибо и она не чувствовала себя в безопасности перед свирепостью Болеслава Жестокого.
Сын и мать укрылись в Баварии. Жили в изгнании, и, как часто случается, бедствия и преследования взрастили в сердце Ольдриха все то, что было в нем дурного, и подавили то, что чисто и велико. И вырос Ольдрих человеком коварным, хитрым и вероломным.
После гибели Болеслава III, после того, как страна освободилась из-под польского владычества, власть захватил третий сын Болеслава II Яромир. Младший, Ольдрих, должен был удовольствоваться Жатецким уделом. Что было ему там делать? Чем заняться? Чем наполнить свою праздность? Он проводил время в лесах, на охоте.
Рассказыают: однажды во время охоты встретил он жену некоего Кресины, и красота ее так очаровала младшего князя, что он, не считаясь ни с чем, увел ее в свой дом. Впрочем, надо полагать, что случилось это отнюдь не вопреки воле дамы и что похищение не было ей противно. От этого союза родился сын, которого нарекли Бржетиславом. Сын этот вырос прекрасным юношей. Мысль его была светла, полна отваги и жарких мечтаний. И не только это. Дух, который не умирает, дуновение незримых мыслей, волновавших еще Болеслава I, память о прозрениях и могуществе, возвеличивших некогда государство Моймира, а затем память о польском и немецком порабощении — вот что будило отзвук в мечтаниях юного Бржетислава и побуждало его помышлять об отплате. На север и на восток уносили его мечты. Указывали цель. Давали направление его усилиям.
Первый свой подвиг Бржетислав совершил через семнадцать лет после того, как отец его Ольдрих изгнал своего брата Яромира и сам захватил власть.
Тогда, в 1029 году, император Конрад предпринял военный поход против польского князя Мешко II. Бржетислав, примкнувший к Конраду (возможно, по долгу вассала), действовал достаточно умело, и Моравия вернулась к прежнему союзу с Чешским княжеством. Он взял с бою моравские крепости, захватил безмерное множество пленных и принял на себя правление страной.
Вскоре после этого император впутался в войну против Иштвапа Венгерского. Бржетислав, повинуясь, видимо, голосу, звучавшему в его сердце, последовал за императором и проник со своим войском до самого Эстергома.
На пути туда подходил он к Девинской твердыне и задержался там, привлеченный редкой красотой тех мест и старинными преданиями.
И вот видим мы, как бродит Бржетислав по берегу Дуная; в это время какой-то рыбак ловил там рыбу. К его неводу были привязаны камни, стало быть, невод забирал до самого дна реки. Могло показаться, что рыбак попусту тратит время, ибо как только попадалась в невод рыбка, он вынимал ее и тотчас бросал обратно в воду. Продолжая такую странную ловлю, подплыл рыбак почти к тому месту, где стоял Бржетислав.
— Что это за работа? Почему ты так делаешь?! — крикнул рыбаку князь.
Тот кивнул в ответ и стал выбирать невод. Вдруг он остановился и, дернув за веревку, вынул из сети крест. Крест был выкован из бронзы и по раменам его слева направо тянулась какая-то надпись, а другая была выбита сверху вниз. Рыбак отдал князю свой улов. Лодку его уже отнесло течением, когда князь, опомнившись от удивления, разобрал буквы кириллицы и прочитал два изречения:
«Я — Восток и Запад. Я — время уходящее и то, которое грядет».
С тех пор верил князь Бржетислав, что то было Божье знамение ему, а рыбак, склонявшийся над рекой, послан святым апостолом.
Подобным рассуждениям нет места в серьезном повествовании, и если они все же порой высказываются, то лишь для того, чтобы показать думы Бржетислава и мечты его. Но все это пустое, и в летописях нет об этом упоминания.
Напротив, сохранилась запись о том, что князь, пройдя немного вниз по течению Дуная, поднялся на холм, откуда открывается чудесный вид на вершины Белых Карпат, и на просторную равнину, и на Дунай, который словно поднимается к горизонту. Рощицы и одиночные деревья окаймляют берега, подмытые водой, и птицы летят, следуя течению. Здесь-то и обрывается полузабытая легенда, отмечающая лишь, что там Бржетислав еще раз встретился с тем рыбаком. Летописец же упоминает о князе только следующими словами: «Бржетислав разбил свой стан на холме над Дунаем».