Меж тем кузнец выследил одного человека, кто был одержим той же страстью, что и он, и начал ходить с этим человеком в горы на западной границе земли. Они искали белоснежный свинец, который, когда его вытопишь из руды, течет между пальцами.
Три или четыре раза им повезло. Они обнаружили в камнях металлические зернышки и чешуйки, но на этом все и кончилось. Счастье отвернулось от них, и, разорившись, воротились они в свои лачуги, которые едва-едва не валились от царившего в них запустенья. Никто их не обихаживал, некому было укрепить выпадавшие из стен камни, поменять подгнившие сваи. Увидев такое разорение и своего бедного сыночка, кузнец поник. Собрался он поправить свой домишко, хотел снова начать по-настоящему заботиться об Якоубке и Гаве. Схватил он лопатку для штукатурки, принялся за работу, но вечером подошла к нему Гава и сказала:
— Фламандец, королевский прислужник, подошел как-то к твоей наковальне и рассказал про один случай.
— Про какой такой случай? — спросил кузнец.
— Он рассказывал, — продолжала Гава, — что в долине реки Иглавки жил гончар, которому все не везло. Сам себя прокормить не мог. И наверное Господь захотел его испытать. Вложил он в его глину клад, но сделал так, что работа у гончара не спорилась, и при обжиге горшки у него лопались. Фламандец сказал, что гончар этот был дурак, а я так думаю, что был он грешен и что из-за греховности не распознал Божьего знамения, из-за грехов своих не увидел, на что указует ему перст Господень.
Как-то ночевал у гончара чужеродный купец, увидел его великую нужду и спросил, отчего он так беден. Гончар ответил: лопаются у меня при обжиге горшки.
Тогда купец перепробовал у того гончара товар и нашел в стенках посуды серебряные комочки. И пошел к яме с глиной и обнаружил там клад.
И вот, примерно через неделю после этого рассказа, встал утром кузнец и нашел на пороге котомку, полную сыра и хлебов. Подле котомки лежало кайло, молот и клинышки. Перебросил Петр котомку через плечо, положил инструменты и взялся уже было за крючок калитки. И тут ему показалось, будто слышит он истошный хрип. Оглянулся, пошел на звук и оказался у постели Неткиной матери. Было ей плохо. Дыханье ее прерывалось, тяжело поднималась грудь.
Петр понял, что Гава при смерти. Отшвырнул котомку и спросил, что ему сделать, чтобы доставить ей радость.
И тут она сказала ему пресекающимся голосом:
— Милый мой, что ты можешь сделать? О какой радости говоришь? Все уже позади. А теперь прости меня, что сбивала тебя с правогопути, толкала на поиски богатства. Кто же, как не я, подкладывал тебе хлебы, кайло и молот?
Слишком усердно пеклась я о суетном и преходящем, радовалась всякой малой денежке. Помнишь, как я принесла тебе три монетки с торжественных крестин нашего королевича? Ах, не наказывай меня, Господи, за промедление. Прости меня, Господи, за ту мирскую суету, которой я ради вас занималась! Прости, что не просила Господа дать вам покой и вечную славу.
А что до временного прибежища земного, то и впрямь нету места любезнее, чем этот наш дом. Я понимаю, что он столь же прекрасен теперь, даже когда так обветшал, сколько и тогда, когда был новехонек. Чую я, как вкруг него опять расхаживают куры. Слышу, как они кудахчут, слышу, как мычит скотина и ревут волы. И в звуки эти вплетается чудное пение, звоны звезд, и это наполняет радостью мое сердце. И не могу я ничего больше вам с сыночком пожелать, как побывать в этих местах и познать то, что переживаю сейчас я сама, чтобы довелось вам утолять жажду из сосуда утешения и радости.
Петр дрожал, слушая эти сумбурные речи. Страх мешал ему проникнуть в их смысл, и мысли его двоились. Чудилось ему, что богатство близко, а давняя мечта нашептывала: «Иди, отыщи клад. В горах лежит металл, из которого чеканят монеты и из которого можно отлить прекрасную посуду».
Преследовало его и иное чувство, что ранит человека и чинит ему препоны, чувство, у которого нет иных названий, кроме самых омерзительных; это чувство шло за ним по пятам, мешая идти, как рыбарю, что возвращается домой торфяным болотом и трясиной. И обернулся Петр в первый раз и увидел, что дело идет к полудню и что сын его пробирается вдоль изгороди и держится за нее, чтобы не упасть.