А перепуганный мальчишечка всё ещё от страха трясётся.
На князев крик прибежали другие слуги, и сама княгиня пришла, да внесли свечи.
Посмотрела княгиня на портрет и говорит:
— Спасибо, друг мой, угодил ты мне, я всегда верила, что ты в себе великие таланты носишь.
А князь не знает, что и отвечать.
Не досказала Евдокия Егоровна бывальщину. На улице затарахтел мотоцикл.
— Приехал долгожданный. Будем Мишку кормить.
Она вынесла из дома полотенце, Михаил умылся во дворе и вошёл улыбаясь.
— Теперь-то я тебя рассмотрю как следует, а то утром торопился.
И снова они сидели за столом, а Евдокия Егоровна глядела то на сына, то на племянника.
— Похожи! — радовалась она. — Как похожи!
— Мы сегодня поле поднимали — там камни с Ледового побоища лежат! — говорил сын. Он был высок, широкоплеч, с лицом, обдутым всеми ветрами, проносившимися через деревню.
— Ледовое побоище — в другом месте, — уточнил знаток истории, городской племянник, — а у вас — с ледникового периода.
— А зелень твою городскую мы с лица прогоним, — обещала Евдокия Егоровна, — день-два погуляешь — зарумянишься. Да вот сейчас Фёдор корову свою подоит, я за парным схожу. Подождёте молочка парного?
— Мне бы лучше поспать, — отозвался Михаил. — Завтра ранний подъём. И Александр вон носом клюнул.
Саша и в самом деле засыпал прямо у стола. Но после слов Михаила поднял голову.
— А бывальщину, — попросил он, — про Афоню?
— Потом доскажу, — почему-то смущаясь, проговорила Евдокия Егоровна.
Михаил рассмеялся:
— Уже успели! Тебе про этого Афоню такого тут наплетут, только слушай! Сказки венского леса. Мы в городе на экскурсии специально о нём спросили, и экскурсовод нам чётко ответил: таковой Афоня в науке неизвестен.
— Так это сказка? — спросил Саша.
— Кому сказка, а кому и… — ответила Евдокия Егоровна.
— Конечно, сказка! Народное сочинение. — Михаил с важностью посмотрел на городского двоюродного брата. — Ты где спать хочешь, на печи или со мной на сеновале? — оборвал он научный спор.
— На сеновале, — ответил Саша, — если можно.
— Можно. У нас всё можно.
На сене лежали старые одеяла.
— Я летом всегда здесь сплю, — проговорил Михаил, — мне даже в армии сенной запах снился.
Было темно, лишь в узкое чердачное окошко под крышей был виден клочок сероватого неба. Потом появилась звезда… На улице переговаривались, кто-то громко смеялся… А потом Саша увидел Афоню. Афоня, в длинной рубахе, с венком на светлых вьющихся волосах, похожий на пастушка Леля из оперы «Снегурочка», рисовал картины в зале Русского музея. «Так вот кто — неизвестный мастер портрета!» — удивился Саша во сне. И тут же испугался, а вдруг и Афоня возьмёт его в натурщики. «Я не натурщик, а человек, понятно?» — хотел он объяснить Афоне, а заодно и Свете, но проснулся.
В чердачном окне была темнота. Саша вспомнил про одинокую звезду и слегка подвинулся, чтобы посмотреть, где же она. Но небо было черно, и лишь сбоку сквозь стремительно мчащиеся тучи едва просвечивала луна. На улице горели редкие фонари, и Саша увидел, что к ближнему столбу крадётся человеческая фигура. «Что он так? — подумал Саша и неожиданно догадался: — Это же Афоня! Он крадётся дорисовывать картины».
Фигура влезла на столб, и свет погас.
— С чего бы это свет выключили? — заворочался Михаил рядом.
— Это Афоня выключил, — попробовал объяснить Саша.
— Какой Афоня? Ты чего, сон с ночью перепутал?
В это время чердачное оконце засветилось от далёких фар, и Саша снова увидел фигуру на столбе. Фигура тяжело шлёпнулась на землю, а затем, пригнувшись, мелькнула на их огороде и побрела к реке.
— Кто-то по огороду бегает, — нерешительно сказал Саша, окончательно проснувшись.
— Кому здесь бегать? — засмеялся Михаил. — Спи давай. Афоня, что ли, приснился?
Саша хотел сказать, что приснился, но передумал, повернулся на другой бок и закрыл глаза.
В полудрёме он слышал, как к дому подъезжала машина, зачем-то спускался Михаил, о чём-то тихо говорила Евдокия Егоровна, а проснулся оттого, что через окошко по глазам било солнце.
Михаил ждал его внизу.
— Тут такое дело, — сказал он. — Мать ночью на работу увезли. И мне тоже ехать надо. Так что ты один…
Саша кивнул.
— Чай я тебе согрел.
Саша снова кивнул.
— Еда под газетой на столе. Ещё в подполье… Картошки там много, начистить можно.