Но как и для Филострата старшего, мы должны подчеркнуть, что эти произведения, может быть, не являются первоклассными, как можно себе представить из всех «восклицаний восторга». Раскопки Помпей дают нам с каждым годом доказательства того, что дома богатых людей представляли собой в сущности расписные галереи и с картинами как жанровыми, так и историко-мифологического содержания. Почему следует думать, что Филостраты выдумывали», а не просто брали из того богатейшего собрания нужные им сюжеты?
Введение[187]
(1) Не будем у искусств отнимать их права на вечное существование, считая, что все более старое настолько высоко и прекрасно, что на него мы даже глаз не смеем поднять. Поэтому если кто-либо из старших что-либо создал ранее нас, не будем бояться по мере наших сил ему подражать, не будем таким благовидным предлогом прикрывать свою непригодность, но смело пойдем по стопам своих предшественников. Достигнув поставленной себе цели, мы совершим славное дело, а если бы в чем-либо нас и постигла неудача, то все же такой решимостью мы добьемся себе признанья за то, что умеем ценить прекрасные образцы и им по мере сил подражаем.
(2) Зачем оказалось мне нужным делать такое вступление? Раньше меня над описанием картин много работал одноименный со мною дед мой по матери; его описание сделано прекрасным аттическим языком с замечательным изяществом и силой. Решившись идти по следам его творчества, невольно я чувствую необходимость, прежде чем приступить к выполнению того, что мною намечено сделать, сказать несколько слов и о самой живописи, для того чтобы мое изложение имело свое основание, ту норму, которая согласовывалась бы с предложенной целью.
(3) Прекрасно и важно дело художника; кто хочет стать действительно крупным художником в своем искусстве, должен уметь хорошо наблюдать природные свойства людей, быть способным подметить черты их характера даже тогда, когда они молчат, заметить какое выражение выступает на лице, как смена душевных чувств отражается в глазах, что выражается тем или другим очертанием бровей, – одним словом все, что должно относиться к духовной жизни людей. Если он в достаточной мере овладеет этой способностью, он все примет во внимание, и его рука сумеет прекрасно передать присущее каждому душевному состоянию внешнее действие, придется ли ему изображать безумного или гневного, задумчивого или веселого, возбужденного или нежно-любящего; одним словом в каждом отдельном случае он даст образ, который тут будет нужен. (4) В этом деле обман[188] приносит всем удовольствие и меньше всего заслуживает упрека. Подойти к вещам несуществующим так, как будто бы они существовали в действительности, дать себя ими увлечь, так чтобы считать их действительно как бы живыми, в этом ведь нет никакого вреда, а разве этого не достаточно, чтоб охватить восхищением душу, не вызывая против себя никаких нареканий?
(5) Мне кажется, что древние ученые много уже писали о симметрии в живописи, установив своего рода законы пропорциональности отдельных частей тела; ведь невозможно, чтобы кто-либо мог хорошо выразить душевное движение, если оно не будет гармонировать с внешними проявлениями, установленными самою природой. Ведь неестественное и лишенное соразмерности тело не может передать нам такого движения, так как природа творит все в строгом порядке. (6) Кто вдумается глубже во все это, тот найдет, что это искусство имеет в известном смысле родство с искусством поэзии, что общей для обеих является способность невидимое делать видимым; ведь поэты выводят на сцену перед нами воочию и богов и все то, в чем есть важность, достоинство и очарование; также и живопись передает нам в рисунке то, что поэты выражают в словах. (7) Но зачем говорить о том, что очень ясно давно уже сказано многими? Боюсь, что говоря слишком много, мы дадим повод подумать, что переходим к хвалебной речи об этом искусстве. Поэтому достаточно и того, что здесь сказано[189]; этого хватит для того, чтобы показать, что не следует относиться с презрением к тому, что мы намерены сделать. Встретившись как-то с картинами, которые созданы были искусной рукой художника и в которых с большим дарованием были представлены события древних времен, я не счел себя вправе обойти их молчанием. Чтобы описание наше не могло казаться хромоногим, представим рядом с собой кого-либо другого, которому мы и будем рассказывать о каждой картине в отдельности, чтобы таким образом и наш рассказ находил в нем свой отзвук.
188
В этом деле обман – здесь, по-видимому, использована изящная острота Горгия, знаменитого «отца риторики», сообщаемая нам Плутархом. Он говорил: «Трагедия есть обман, при котором тот, кто обманут, становится лучше того, кто не обманут, и обманутый становится мудрей необманутого».
189
«Как только возможно короче» дано по чтению ή κομιδή σμικρά. Если читать, как предлагает Якобе, εί και κ. σ., то перевод будет: «пусть даже сказано мало».