Он снова помолчал, повертел бокал в руке и сделал небольшой глоток, продолжая внимательно наблюдать за О’Нилом.
– Главное – начать действовать на самой ранней стадии, Роджер. Вот почему мы так серьезно относимся к наркотикам. Например, таким как кокаин. В последнее время он превратился в настоящую и чрезвычайно серьезную проблему. Мне говорили, что принимать его стало модно – уж не знаю, как такое может быть – и что его легко купить. А вам известно, что от него могут полностью сгнить носовые перегородки, если, конечно, позволить ему это сделать? Забавный наркотик. Возбуждение наступает мгновенно, и у людей возникает ощущение, что их мозг и органы чувств в состоянии сделать работу пяти часов за пять минут. Будто бы он превращает умного человека в гениального. Жаль, что к нему так быстро наступает привыкание…
Он помолчал еще мгновение и добавил:
– И о том, что он такой дорогой, нам тоже известно.
Уркхарт ни на мгновение не отвел глаз от О’Нила во время своей речи: он находил изысканное, почти непреодолимое удовольствие в страдании своего собеседника, которое отнимало у того силы. Если у него и были сомнения насчет диагноза, который следовало поставить Роджеру, то теперь дрожащие руки и безмолвно открывающийся и закрывающийся рот полностью их прогнали. Когда О’Нил наконец сумел заговорить, его голос напоминал жалобное блеянье.
– О чем это вы? Я не наркоман. Я не принимаю наркотики!
– Разумеется нет, Роджер, – успокаивающе сказал политик. – Но вы должны согласиться, что кое-кто может прий-ти к самым неприятным предположениям, касающимся вас. А вам наверняка известно, что премьер-министр в его нынешнем настроении совершенно не склонен рисковать без причины. Прошу, поверьте мне, речь ни в коем случае не идет о вынесении приговора без суда; просто никто не хочет проблем и ненужного риска.
– Премьер-министр никогда в это не поверит! – взвизгнул О’Нил, как будто его атаковал разъяренный бык.
– Боюсь, председатель партии не продемонстрировал понимания в тех случаях, когда выяснялось, что кто-то из членов парламента принимает наркотики. Разумеется, он ничего не знает, но мне кажется, миляга лорд Уильямс не слишком вас жалует… Впрочем, не волнуйтесь, Роджер, я заверил премьер-министра, что с вами все в полном порядке. Вам нечего бояться. По крайней мере, до тех пор, пока я на вашей стороне.
Уркхарт отлично знал про паранойю, свойственную тем, кто принимает кокаин, и про то, какое впечатление произведет на взвинченные нервы О’Нила придуманная история про нелюбовь к нему председателя. А еще ему было известно, что паранойя идет рука об руку с желанием прославиться и что добиться своей цели Роджер мог только благодаря своим связям в мире политики и постоянной поддержке премьер-министра. Лишиться ее стало бы для него равносильно вселенской катастрофе.
«До тех пор, пока я на вашей стороне», – вертелось в голове О’Нила. Эти слова означали: «Одна ошибка, и ты мертвец». Он окончательно и бесповоротно запутался в паутине, а Уркхарт предлагал ему выход.
– Знаете, Роджер, на своем веку я видел достаточное количество людей, которых уничтожили сплетни, причем сплетни, основанные на косвенных уликах или неприкрытой зависти. Но вам и без меня известно, что коридоры Вестминстера могут стать смертельной ловушкой для менее удачливых, чем вы или я, людей. Это станет настоящей трагедией, если ваша карьера будет разрушена из-за враждебности Тедди Уильямса или если у кого-нибудь возникнут сомнения насчет ваших расходов – и сенной лихорадки.
– Что я должен сделать? – жалобным голосом спросил О’Нил.
– Вы оказались в очень непростом положении, особенно учитывая, что сейчас внутри правительства появились противоборствующие течения. Роджер, я хочу, чтобы вы мне доверяли. Вам нужен сильный друг во внутренних кругах партии, учитывая, что сейчас главная задача премьер-министра – спасти себя, и он не станет тратить время на спасение других.
Главный Кнут снова замолчал, наблюдая за тем, как его собеседник принялся ерзать на стуле.
– Именно для этого я вас и пригласил, Роджер, – добавил он.
О’Нил разрыдался, и слезы ручьями потекли по его щекам.
– Вот что мы сделаем: я скажу руководителям агентства, что каждый пенни потрачен вами совершенно законно, – вновь заговорил политик. – И посоветую им оставить все как есть, чтобы не возбуждать зависти у ваших коллег внутри штаба партии, которые не видят необходимости в большом бюджете на рекламу и которые могут использовать ваши высокие расходы для доказательства своей правоты. Агентство должно считать, что это вполне разумная политика. Еще я позабочусь о том, чтобы премьер-министр узнал, как великолепно вы трудитесь на благо нашей партии. И постараюсь убедить его в необходимости продолжать рекламную кампанию на самом высоком уровне, если он хочет без потерь пережить следующие, очень трудные несколько месяцев. Тогда председатель не сможет урезать ваш бюджет.